Игорь Сосновский - Сын сенбернара

проскальзывало нечто от прежнего школьного соперничества.

С преувеличенным сочувствием жена сообщила мне, что девочка и ее муж в самом начале супружества отказались от ребенка, а теперь, если бы и захотели, уже не могут иметь детей. Я не посчитал это большим несчастьем; и разочарованная жена высказала предположение, что у девочки роман с Эдиком. Но я всегда несколько идеализировал женщин и бурно отверг это подозрение.

А уже после того, как моя жена перестала быть моей женой, я открыл, что и девочка не питала к своей бывшей однокласснице особых симпатий. Она призналась, что ей с самого начала было известно, чем все кончится:

— Я тебя еще в десятом классе предупреждала, что она тебе не пара. Ты должен радоваться ее поступку, на удивление разумному!

Я старался радоваться, но актер из меня был неважный. И муж девочки, умный человек, улавливал, что скрывается за внешней бравадой. Не она, а он пригласил прокатиться на их машине в Прибалтику. Но был сентябрь — школьный месяц, а сын после отъезда матери очень сильно привязался ко мне, и я не решился его оставить. Не она, а он предложил мне отдохнуть вместе с ними на Черном море. Но сыну требовался к выпускному вечеру новый костюм, и путевка в дорогой дом отдыха оказалась мне не по карману.

А они не были обременены детьми и жили в собственное удовольствие. И совершенно естественным было, что в их квартире появился чудесный ирландский сеттер.

Его им просто-таки навязали родственники, уезжавшие на три года работать за рубеж. Они были в растерянности. Кто с ним будет гулять? Кто ему будет готовить пищу? И чем вообще его нужно кормить?.. Вспомнили о «сыне» сенбернара, и я был приглашен на консультацию, как большой специалист по собакам. Девочка даже неуверенно предложила:

— Может, ты его заберешь себе?.. А?

Но говорила она неискренне, сеттер уже овладел ее сердцем. Он был шелковый, рыжий, с длинной мордой потомственного аристократа и янтарными, грустными от мудрости глазами… Место ему определили на кухне. И у них скоро все вошло в колею. Они накупили массу литературы о собаках, делали все по науке.

Я присутствовал при купании Тотошки. В ванну налили какой-то особый шампунь, и сеттер задирал морду, жмурился и совсем по-ребячьи плакал, когда пена попадала в глаза.

А потом девочка повязала ему голову веселой окраски теплым платочком и закутала в детское одеяло.

— Откуда? — удивился я.

— Купила. Правда, смешно?

Они ушли вместе на кухню готовить для Тотошки хитрую кашку. А сеттера оставили у меня на руках. Я держал его, как держат младенца — он пребывал в неестественном вертикальном положении, но вел себя тихо, только зябко подрагивал. И если бы не клеенчатый собачий нос, высовывавшийся из-под платочка, можно было бы и вправду решить, что это младенец.

В сделанном девочкой не было ничего неразумного, щенков после купания нужно укутывать, иначе они простужаются. Но как она это делала!..

Они все реже приглашали гостей. Да и некуда было — сеттер переселился из кухни в главную комнату. И все же на день рождения девочки мы собрались прежней компанией.

Именинником был Тотошка. Хозяева наперебой делились: какой он ласковый, какой умный, какой плутяга!.. Сеттер расхаживал тут же; все понимая, он совался в тарелки, слюнявил гостям платье. И бесцеремонный Эдик, давно не пробовавший картошки, испеченной на металлических палочках, ляпнул:

— А «мама» он не говорит?

В комнате стало тихо. Мы услышали, как с костяным стуком бухнулась именинница лбом о крышку стола. Она глухо рыдала в скатерть… Тотошка, обеспокоенный выходкой хозяйки, полез к ней целоваться. А муж боялся дотронуться до девочки: он потерянно топтался возле ее стула и тонким голосом, адресуясь то ли к сеттеру, то ли к Эдику, выкрикивал:

— Пошел вон!.. Умоляю тебя, пошел вон!..

Не знаю, возможно, это причуды воображения, но с того дня рождения, когда я вижу человека с собакой, меня так и толкает подойти к нему и спросить:

— Не могу ли я вам чем-нибудь помочь?..

--">