Вениамин Александрович Каверин , Константин Георгиевич Паустовский , Сергей Николаевич Сергеев-Ценский , Валентин Петрович Катаев , Викентий Викентьевич Вересаев , Максим Горький , Вячеслав Яковлевич Шишков , Александр Серафимович Серафимович , Исаак Эммануилович Бабель , Андрей Платонов , Ольга Дмитриевна Форш , Аркадий Петрович Гайдар , Борис Леонтьевич Горбатов , Илья Ильф , Антон Семенович Макаренко , Валентин Владимирович Овечкин , Петр Андреевич Павленко , Пантелеймон Сергеевич Романов , Александр Иванович Куприн , Александр Степанович Грин , Михаил Михайлович Пришвин , Леонид Сергеевич Соболев , Александр Степанович Яковлев , Всеволод Вячеславович Иванов , Константин Александрович Федин , Александр Александрович Фадеев , Борис Андреевич Лавренёв , Юрий Карлович Олеша , Лев Вениаминович Никулин , Иван Сергеевич Соколов-Микитов , Михаил Михайлович Зощенко , Николай Николаевич Никитин , Николай Семенович Тихонов , Сергей Владимирович Диковский , Иван Михайлович Касаткин , Владимир Германович Лидин , Николай Николаевич Ляшко , Михаил Леонидович Слонимский , Иван Иванович Катаев , Лидия Николаевна Сейфуллина , Борис Михайлович Левин , Василий Павлович Ильенков , Александр Владимирович Перегудов , Марк Борисович Колосов - Под чистыми звездами. Советский рассказ 30-х годов

вырывает радиограмму из окоченевших рук старика и жадно читает.

– Ишь! Ишь ты! – бормочет он, весь расплываясь в улыбке. – Ишь! – сконфуженно хмыкает он. Вот уж душа и вылечена. А кости – что кости? Кости стариковские, привычные, – отошли и они. Снова можно в дорогу.

– Ты не уходи! Не уходи! – просит Арсений.

Нельзя человеку оставаться одному наедине с горем, но еще труднее – с долгожданной радостью. Теперь только бы говорить, говорить, рассказывать о жене, о том, как она любит его и он ее и как они чудесно жить будут…

– Ты не уходи, дядя Терень, золотой ты человек! – просит Арсений. – Теперь как раз нам выпить следует!

Но старик помнит о соседе, который тоже ждет, Тоже, поди, душой изболелся.

Надо идти. Надо идти.

Сосед стоит на высоком берегу и смотрит в залив. Над Енисеем – рев. С треском взламывается лед, льдины сталкиваются, со скрежетом переворачиваются, бьются; снежная пыль столбом стоит в воздухе.

«Теперь дядя Терень заливом не пойдет! – грустно думает сосед. – Теперь пойдет берегом, в обход. И ждать сегодня нечего».

В последний раз бросает он взгляд на ледоход и вдруг далеко-далеко в заливе замечает одинокую черную фигуру: она мечется среди льдин, прыгает. Сосед всматривается и с ужасом узнает дядю Тереня.

– Дядя Тере-ень! – кричит он испуганно. – Что это ты?

Но старик не слышит. Кругом грохот, рев, треск. Лед ползет из-под ног, прочные ледяные поля вдруг раскалываются в самом надежном месте и заливаются водой, Большая вода идет, большая сила идет, как с ней старику сладить?

– Вот проклятая баба! – ругается он, вспомнив жену Арсения, и мечется по льдине.

До берега еще далеко. А на берегу мечется сосед, невольно повторяя движения старика на льдине, всплескивает руками:

«Ах, беда какая! Что же теперь, а? Пропал старик!»

Вдруг он решается, бежит к лодке, сталкивает в воду, прыгает в нее и, отталкиваясь шестом от льдин, торопится на выручку. Лодка скользит среди ледохода, обломки льдин летят в нее со всех сторон.

– Э-эй! – кричит сосед. – Дядя Тере-ень!.. Подержись!.. Держи-и-ись!..

Старик замечает лодку.

– Ты зачел!? Заче-ем? – кричит он сердито. – Тебя раздавит, че-ерт!

– Ты держи-ись! – доносится до него.

И старик, ожесточенно сплюнув, прыгает на соседнюю льдину, а с нее на следующую, и еще на следующую, навстречу лодке.

Через полчаса оба шабра^[9] на берегу. Оба мокрые с головы до ног, оба измучены.

– Приедет Настя… – говорит старик, – вот вода пройдет, она и приедет. – И отдает радиограмму.

Сосед, сконфузившись, читает. Дядя Терень глядит, как проносятся мимо льдины с отпечатками его шагов. Они несутся в море.

– Это хорошо, что Настя приедет. А? Как думаешь? – конфузясь, спрашивает сосед. – Человеку без бабы никак невозможно жить.

– Это верно. – соглашается старик. – Такое уж дело, – и смотрит на ледоход.

Соседу вдруг становится стыдно за свою радость.

«Что ж это я, – все о себе да о Насте! Надо и старика спросить».

– Ну, а ты, дядя Терень, что из дому получил? Хорошие вести?

– Из дому, – смеется старик. – А у меня, мил друг, никакого дома нет.

– А родня?

– И родни нет. Бобыль. Как подорожник у межи, один… так-то!

– А кому же ты радиограмму посылал?

– Я? Никому.

– Так ходил ты зачем? – удивленно спрашивает сосед.

Но старик не отвечает.

Идет большая вода – это всего интереснее.

«Значит, поспел-таки!» – думает старик и снимает шапку, словно приветствуя большую воду.

1939

Сергей Владимирович Диковский

Сундук

Они познакомились под Ленинградом в 1925 году. Август Карлович Реймер и Санька Дроздов. Знаменитый мастер фирмы «Цойт» и семнадцатилетний ученик ФЗУ.

На бумажной фабрике в то время шел монтаж немецкой машины. Ее привезли в шестидесяти вагонах, ослепительную, громоздкую и многим еще непонятную. Август Карлович, без которого не обходилась ни одна сборка, ходил по цеху переполненный достоинством. Увидев Саньку, он бесцеремонно спросил:

– Ты откуда?

– Мы осинские, – сказал Санька, не зная, чему удивляться – двухэтажной машине или пестрым гетрам, натянутым на могучие икры баварца.

– Я не спрашиваю жительства… Где ты учен? Фэзэу? Ubersetze nicht! Я буду сам поясняйт.

Он взял ученика за плечо и медленно, точно диктуя, сказал:

– Фэзэу – это школа… Это – fassen, sehen, ubensich!^[10] Понятно?

Дальше «васиздасов» Дроздов еще не ушел. Но молчать не хотелось.

– Ну, а как же! – сказал он поспешно. – Конечно, --">