Валентин Петрович Катаев - Том 3. Растратчики. Время, вперед!

бухгалтерское пальто на гвоздик.

– Газетку?

Филипп Степанович многозначительно подмигнул почечным глазом, сел за стол, выложил пачку папирос и разгладил платком длинные свои зеленоватые усы, словно бы сидящие верхом на голом, как пятка, подбородке с кисточкой под нижней губой, чем дал понять, что может и поговорить.

– А что в ней может быть интересного, Никита? – спросил он.

Никита установил в угол зонтик, облокотился спиной о дверной косяк и скрестил руки на груди.

– Многое может быть интересное, Филипп Степанович, – не скажите.

Главный бухгалтер вытащил из пачки длинную папиросу, постукал мундштуком по столу, закурил, поворотился боком на деревянном кресле и подмигнул другим почечным глазом.

– Например?

– Например, Филипп Степанович, бывают напечатаны довольно интересные происшествия. Вроде критики Советской власти.

– Эх, Никита, – заметил главный бухгалтер с чувством глубокого превосходства и сожаления, – зря из тебя, Никита, неграмотность ликвидировали. Ну, какой же ты читатель газет, если тебе самому непонятно, о чем ты читаешь?

– Никак нет, Филипп Степанович, понятно. Зачем же тогда читать, если непонятно? Очень интересная критика бывает запущена.

– Какая может быть критика?

– Да ведь вы и сами знаете, Филипп Степанович…

Никита переступил с ноги на ногу и застенчиво заметил:

– Насчет бегов то есть критика.

– Бегов? Да ты просто пьян! Каких бегов?

– Бега у нас теперь известно какие, – со вздохом сказал курьер, – бегут один за другим, и все тут.

– Да кто же бежит?

– Растратчики же и бегут. Дело ясное. Садятся с казенными суммами на извозчика и едут. А куда они едут – неизвестно. Надо полагать, по городам едут. Например, я сегодня такую критику вычитал, что за октябрь месяц кругом по Москве из различных учреждений не менее как полторы тысячи человек таким образом выехало.

– Да… – заметил главный бухгалтер, разглядывая кончик тлеющей ягодкой малины папиросы и выпуская из ноздрей дым. – Н-да…

– Что же это будет, Филипп Степанович, вы мне скажите, если все таким образом разъедутся. Очень скучная служба получится. Возьмите, к примеру, нашу Мясницкую улицу. Конечно, сколько на ней приходится различных учреждений – в точности неизвестно, но что касается, то в этом угловом доме есть всего пять, а вместе с нашим – шесть. Считайте, первый этаж – два: главная контора «Уралкварц» и «Все для радио»; второй…

– Для чего ты мне все это говоришь?

– А для того, – сказал Никита, быстро загибая пальцы, – что весь второй этаж занимает «Электромаш», итого три; третий этаж – мы и «Тросстрест», итого пять, и четвертый этаж – «Промкуст», итого шесть.

– Никита! – строго сказал главный бухгалтер.

– Теперь примите во внимание, Филипп Степанович, что «Уралкварц», «Все для радио», «Электромаш» и «Тросстрест» уже растратились на прошлой неделе, – захлебнувшись в невероятной быстроте речи, выложил Никита, – а из «Промкуста» только-только кончили вывозить сегодня на рассвете. В семь часов последняя подвода отъехала.

– Никита, что ты мелешь! Почему подвода?

– Дело известное, на извозчике осьмнадцать тыщ медной монетой с четвертого этажа на вокзал не увезешь.

– Кто ж это держит такую крупную наличность в медной монете? – строго изумился бухгалтер. – Ты просто выдумываешь, Никита. Уходи.

– Не я это выдумал. Председатель ихнего правления распорядился для того, чтобы казенные суммы предохранить. Надо быть, думал, что, как начнут они, то есть кассир, извините, с бухгалтером, мешки с четвертого этажа по лестницам таскать, тут их, голубчиков, кто-нибудь и пристегнет. Оказывается, и ничего подобного. Да я сам, едва стало развидняться, вдруг слышу на лестнице шум. Накинул шинельку, выхожу. Вижу: тащат мешок. У меня и подозрения никакого на этот мешок не явилось. Мало ли что. Может, они какую-либо кустарную продукцию на рынок выбрасывают. Или же, допустим, простая картофель. Я себе немного постоял и ушел с лестницы, ах ты, боже мой! А там, значит, у подъезда уже подводы – и на вокзал. Через это у них сегодня жалованье сотрудникам не выдают. Потому что нечего выдавать. Одни мы нерастраченными на весь угловой дом и остались.

– Ты, наверное, врешь, Никита, иди, – сердито молвил Филипп Степанович. – Нету у меня времени с тобой беседовать… Этот стакан остыл, принеси горячий.

– Филипп Степанович, – тихо сказал Никита, убирая чай, – и вы обратите внимание, что как у нас на этой --">