Борис Андреевич Губер - Бабы придумали (Деревенские очерки)

кобыленка начинает дурить - делает вид, что испугалась и, упираясь, садясь на задние ноги, отказывается двигаться вперед.

Муж сначала долго, сосредоточенно стегает лошадь кнутом, а когда это не помогает - переводит свои пьяные белесые глаза на жену:

- Машка! - кричит он, - чего кобыла просит?

Жена испуганно молчит. Свекровь тихо, умоляюще шепчет ей:

- Машенька, он всегда эдак... Машенька, доченька, ступай, поклонись кобыле в ноги.

И Машенька молча вылезает из саней. Она, неумело протаскивая по целику ноги в новеньких полусапожках, обходит упряжку, снова выбирается на дорогу и опускается на колени... В покорных глазах ее безнадежные слезы.

9. СЕМЬ РУБЛЕЙ

Это было в читальне. Два парня (оба женились нынешней зимой) заспорили, у кого послушней жена. Один говорит:

- У меня!

- Нет у меня, - отвечает второй.

- Моя послушней.

- Нет моя!

- Я, - говорит первый, - со своей женой при всех чего хошь сделаю.

- И я, - отвечает второй, - тоже.

Слово за слово - поспорили на семь рублей, отдали деньги кому-то из присутствовавших и послали мальченку за женами. Жены послушались, пришли. Библиотекарь протестует, шумит, а всем остальным просто любопытно, что же из всего этого выйдет?

- Ложись, раздевайся, - говорит первый.

- Что?

- Ложись.

Жена сначала не поняла, а потом, как сообразила, только ахнула, багровая, едва сдерживая слезы, побежала прочь.

- Что, брат, попался? - хохочут все над неудачником.

А второй, как ни в чем не бывало, подзывает свою жену.

- Ложись, - говорит, - ты. Я, - говорит, - на семь рублей заспорил, что ты послушней. Все равно пропадать.

Жена подумала, подумала и стало ей жалко денег. Семь рублей ведь!.. Послушалась она своего мужа, только зажмурилась покрепче, чтоб не видеть тех, что с любопытством смотрели на нее... А потом взяла заработанные рубли - и пошла себе.

Всю эту компанию, и спорщиков и любопытных, привлекли к суду. Суд будет показательный, с разбором дела на месте преступления, в той же самой читальне.

10. БАБЫ ПРИДУМАЛИ

Как-то уже постом проходил я по площади нашего села.

Таяло, веял слабый, теплый и влажный ветер. Воробьи крикливыми стайками перелетали с места на место по бурой, обнавозившейся дороге, точно усыпанной мокрыми опилками. Жалкий серый снег осел на крышах, коньки их обнажились и просыхая курились струйками пара.

На крыше двухэтажного дома, в котором помещается правление кредитного товарищества, телефонист из почтового агентства устанавливал антенну и второй конец ее протягивал на высокую церковную колокольню.

- Вот, - остановил меня один из наших сельских парней, коротким кивком головы показывая на антенну, - будет теперь занятие против скуки - концерты слушать... А то пост, девки на беседы не ходят...

- Разве они боятся поста?

- Как же, конечно, боятся. Да и матерья все равно не пустят - кросна ткать нужно.

Он подумал немного и продолжал:

- Ради того и пост. Его бабы придумали, чтобы ткать да чтоб яиц и сметаны к Пасхе накопить.

...Заканчивая свои очерки, я невольно вспоминаю эти слова. Много в деревне ненужного, косного, страшного. И в сущности - не бабы ли придумали все эти обряды, обычаи, весь этот дряхлый, замшелый быт?

Однако не в старом быте дело.

Старое отмирает, и антенна прочно укрепляется на колокольне, вместо позеленевшего медного креста, точно так же, как перестает постепенно поститься деревня, быть может, потому, что мяса и яиц в ней стало больше. Внимание советской общественности необходимо сосредоточить на искажениях нового, ибо от искажений этих так и несет бабьими выдумками.

--">