Павел Калебин - Настоящие деньги

заверить вас, мистер Филди, у нас в Казначействе все прекрасно осведомлены о том, что, для чего и в каких количествах изображено на нашей национальной валюте.

Филди нахмурил брови:

— Зато у вас в Казначействе, мистер Скотт, видимо не знают, что перебивать людей не очень-то прилично.

— Угу, — угрюмо проворчал Скотт, с сожалением посмотрев на наручные часы, давая понять, что лишним временем не располагает и слушать здесь всякую ерунду не намерен.

Филди сказал ему:

— Но стоит отдать вам должное, мистер Скотт. Вы весьма наблюдательны. Да, нас с вами здесь и в самом деле тринадцать. И число это, смею вас заверить, выпало совершенно случайно. Лично я обратил на него внимание лишь тогда, когда час назад сверял всех вас со списком. Что ж, видать, самому провидению угодно было придать нашей встрече оттенок мистики. Но, господа, разочарую вас, свели нас с вами здесь дела вполне земные… Скоро вы все поймете. Продолжайте, профессор.

— Спасибо, — поблагодарил тот. — Я еще хотел немного сказать о той печати на долларе, что изображена слева — с пирамидой. Там число тринадцать тоже можно встретить не единожды. Но раз господа считают, что все это им известно, этот момент позволю себе пропустить, а остановлюсь на истории создания данной банкноты. Как вы думаете, — обратился профессор Клейн к своим слушателям, — кто был разработчиком дизайна однодолларовой купюры?

— Да какая разница? — недовольно проворчал Скотт. — Мало ли среди американцев всяких художников!

Профессор Клейн усмехнулся:

— Не мало, мистер Скотт. Но открою вам тайну: для работы над эскизом долларовой купюры в тридцать четвертом году был приглашен человек со стороны.

— Ну и что?

Клейн продолжал улыбаться.

— А то, мистер Скотт, что это был человек с ДРУГОЙ, — повысил он голос, — с другой стороны. Вы меня понимаете?

— С какой еще дру… — Скотт, случайно встретившись взглядом с глазами мистера Филди, осекся, после чего неуверенно предположил, обратившись к Клейну: — Вы хотите сказать, профессор… из Советского Союза?

— Именно так, мистер Скотт, — подтвердил Клейн.

Над столом повисла напряженная тишина. Джеймс Си Филди поспешил разрядить обстановку, спросив профессора:

— И как же звали этого художника?

— Некто Сергей Макроновский, господа, — с готовностью ответил Клейн. — И, что примечательно, у нас в архиве каких-либо сведений об этом человеке нет. Он даже не числится в архиве нашей пограничной службы. Исходя из этого, можно сделать выводы: либо этот человек вообще не въезжал на территорию Соединенных Штатов, либо это чей-то так называемый псевдоним. Последнее более вероятно, поскольку мы все же располагаем косвенными доказательствами того, что под фамилией Макроновский намеренно был скрыт некий русский художник.

— И его нам подсунули Советы? — не выдержав, спросил кто-то Клейна.

— О, нет, господа! — ответил тот. — Дело в том, что это был не совсем обычный мастер. Художник-мистик. В определенных кругах он известен под фамилией Рерих. Ко всему, он увлекался эзотерикой, разными восточными философскими учениями и, говорят, даже имел некоторое влияние на нашего тогдашнего президента — Франклина Рузвельта — и вице-президента Уоллеса…

— Это не столь важно, профессор, — остановил того Филди. — Вы нам лучше скажите, каково ваше мнение: зачем нашему правительству потребовались услуги этого русского в разработке доллара?

— Хм… — Клейн задумался, снял очки, протер стекла платочком, вновь водрузил их себе на переносицу, после чего продолжил: — Полагаю, здесь решающим фактором сыграло то обстоятельство, что Макроновский-Рерих в своих философских творческих изысканиях в какой-то мере произвел синтез, соединение еврейско-христианских традиций с индийской магией, учением великих Махатм. Если бы ему пришло в голову воплотить этот синтез в какой-нибудь иконе, то представитель любых религиозных взглядов смог бы отыскать в ней что-то свое. Это была бы такая… знаете ли… единая, универсальная икона. Ну а теперь посудите сами: разве наш с вами доллар не стал иконой, на которую молятся миллиарды людей? Но тогда, в середине тридцатых, доллару лишь предстояло сделать первый шаг к мировому господству. Я думаю, что именно поэтому к работе над его внешним видом и был привлечен этот художник-философ — из-под его карандаша, если так можно выразиться, и вышла эта самая икона. Другими словами, --">