Маргарет Этвуд - Восход солнца

выключить свет, чтобы избежать паники: если не смотришь на растекающееся перед глазами красное пятно, то как бы о нем и не ведаешь. Короткий миг острой боли, похожей на укус крохотного насекомого… Ивон уже видит себя во фланелевой ночной рубашке в мелкий розовый цветочек, застегнутой под самое горло. Рубашку она пока еще не купила.

Лезвие Ивон держит в ящике для красок; его можно использовать и для разрезания бумаги. И она действительно нередко разрезает им бумагу на небольшие листы. Стоит лезвию затупиться — тотчас покупается новое. Одна его сторона обклеена изоляционной лентой: Ивон не хотелось бы нечаянно порезать себе пальцы.

Она почти никогда не думает о бритвенном лезвии и о том, зачем на самом деле оно хранится у нее в ящике для красок. Мысль о смерти, своей или чужой, ее вовсе не преследует, не мучит. Самоубийство она вообще не одобряет; более того — полагает, что в нравственном смысле оно отвратительно. Она переходит улицу, строго сообразуясь с правилами, внимательно следит за своим питанием, исправно откладывает деньги на черный день.

И тем не менее лезвие бритвы всегда незримо присутствует в доме. Ивон это необходимо. Это дает возможность держать под контролем свою смерть; если лишить ее этой возможности, как она будет контролировать свою жизнь?

Быть может, лезвие бритвы, в конечном счете, — всего только своеобразное memento mori. Быть может, это лишь живописный символ игры со смертью. Или символ чего-то высокого — как гвоздика на конторке хольбейновского юноши. Но юноша не смотрит на гвоздику, взгляд его устремлен за пределы картины, серьезный, пристальный, доброжелательный. Юноша глядит прямо на Ивон; он умеет видеть даже в темноте.

Дни становятся все длиннее, и будильник на столике звонит все раньше и раньше. Летом Ивон позволяет себе короткий послеполуденный сон, дабы восполнить то, что по утрам у нее отнимает неизменный ритуал встречи с зарей. Она уже много лет не пропускает солнечного восхода, она зависит от него. И пожалуй, даже верит, что, если не увидит его собственными глазами, восхода вообще не будет.

Однако Ивон знает: это зависимость не от того, что можно взять, подержать в ладони, сохранить, а от нечаянной обмолвки, потому что, по логике вещей, такого сочетания слов — восход солнца — быть не может. Восход солнца — не реальное явление, а только световой эффект, вызванный расположением двух астрономических тел по отношению друг к другу. На самом деле Солнце вообще не встает, это Земля вращается вокруг него. Восход солнца — чистый обман.

Утро сегодня ясное, на небе ни облачка. Ивон в японском халате тончайшего шелка стоит, крепко держась за деревянные перила своей "прогулочной палубы", чтобы не вскинуть руки в минуту, когда над горизонтом всплывает солнце — точно мерцающий белый дирижабль, точно огромный бумажный змей, веревку от которого она почти сжимает в руке. Солнце посылает ей свет — холодный, прозрачный, легкий. И она вдыхает его всей грудью.

--">