Кира Александровна Ярмыш - Невероятные происшествия в женской камере № 3

впрочем, вселяло и некоторую надежду. Казалось, что если человек выглядит строгим и неприступным как скала, то и решения он должен выносить беспристрастные и справедливые.

Анино преступление заключалось в том, что она подвернулась под руку омоновцу на митинге – ее выдернули из толпы и запихнули в автозак. В автозаке было весело и жарко. Кроме Ани, внутри оказалось еще много задержанных, все они переговаривались, шутили и смеялись – атмосфера скорее походила на праздничную. Аня попала в автозак впервые и считала происходящее настоящим приключением. Приехав в ОВД, она не сомневалась, что их быстро отпустят. Ее вместе с остальными посадили в актовый зал – большую комнату, похожую на школьный класс, с рядами кресел. Возле одной стены стоял стол, похожий на учительский, над ними висел портрет Путина (справа), Медведева (слева) и российский флаг посередине. Людей, задержанных с Аней, подзывали к столу по одному и после подписания каких-то бумажек отпускали. За окном постепенно темнело, но Анина очередь все не наступала. Наконец она осталась одна – на улице уже сгустилась непроглядная тьма, электрическая лампа под потолком противно гудела. В зал вошел полицейский и сказал, что Ане придется остаться на ночь в КАЗе – это расшифровывалось как “камера административно задержанных”. Аня не поняла, почему оставляют ее одну, и начала спорить. Полицейский сказал, что в отличие от остальных у нее более тяжелая статья и до суда Ане придется остаться в отделе.

Лежа в КАЗе на полу, было трудно представить, что все закончится хорошо и быстро; но здесь, в суде, где оказалось так чисто и опрятно и даже туалет запирался на щеколду, Анина вера в счастливый исход окрепла. Когда судья предложил ей выступить, она даже немного застеснялась его клеймить. Подумала: вдруг он собирается отпустить ее на волю и она невзначай обидит хорошего человека. Выслушав ее, судья удалился в совещательную комнату на полчаса, вышел оттуда точно в срок и с самым неприступным, беспристрастным лицом отправил Аню под арест.

Потом была дорога в спецприемник. Двое ментов, которые везли Аню, ужасно хотели поскорее попасть домой, поэтому решили ехать с мигалкой, в обгон московских пробок. Мчась по улицам под улюлюканье сирены, Аня чувствовала себя крупной шишкой преступного мира. Эта часть дня тоже была разочаровывающе короткой: Аня смотрела на мельтешение домов за окном и думала, что даже самые невзрачные пятиэтажки обретают невиданную прелесть, если их тебе показывают напоследок.

У спецприемника выяснилось, что рвение Аниных конвоиров было напрасным: перед воротами обнаружилась целая очередь из полицейских машин с арестантами.

Снова потянулось ожидание. Сначала менты выходили курить из машины по одному. Потом вместе. Потом с ними вышла постоять Аня. Разговор, естественно, зашел о политике – мент постарше нравоучительно рассказывал, как сильно Аня и ее товарищи, устраивающие несанкционированные митинги, вредят работе полиции. Отчитав Аню, мент перешел к судебной системе и раскритиковал ее за то, что Аня за свои дурацкие митинги вынуждена сидеть, а он ее – возить. Следом он обрушился на правительство, которое ворует: зарплата полицейских стремительно сокращается, а работа по разгону митингов – нет. Аня попыталась робко заметить, что между воровством и митингами налицо прямая связь, но ее конвоир в собеседнике не нуждался. Беспощадно бичуя окружающий его хаос, полицейский добрался до начальника спецприемника, который держал их в очереди на жаре и оказался самым коварным и могущественным врагом. Мент костерил его на чем свет стоит под молчаливое одобрение напарника, пока их наконец не пустили внутрь.

Аня настолько утомилась за день ожидания, что уже почти хотела попасть в камеру. Но не тут-то было. Конвоиры сдали ее местным полицейским и улизнули, а ее начали “оформлять”.

Процедура оформления была многосоставной и удивительно хаотичной. Для начала менты распотрошили сумку с вещами, которую Ане в суд привезли друзья. Она сама не знала, что там лежало, поэтому вместе с сотрудниками спецприемника с любопытством изучала каждый предмет. В этом было даже что-то приятное: как будто она достает из мешка Деда Мороза подарки. Резиновые шлепки или, скажем, нарезка колбасы были так себе радость, но Аня после этого нудного дня соглашалась довольствоваться малым.

Все вещи вскрыли, разрезали и перетрясли, примерно треть вообще запретили --">