Майя Гельфанд - И горы смотрят сверху

дешевой колбасой и проводила их завистливым взглядом. Они принадлежали этому миру – блестящему, богатому, успешному… Они то и дело отвечали на звонки, в то время как мой телефон молчал по несколько дней. Они решали сложные и глобальные вопросы, в то время как я думала, как бы мне убить оставшееся время с минимальными потерями. Они ворочали огромными суммами, управляли вкладами, отслеживали тенденции на рынках, в то время как я с тоской размышляла, где бы мне разжиться парой сотен, чтобы хоть как-то дотянуть до конца месяца. Они были частью этого большого механизма, а я не подходила даже на роль мельчайшего винтика. Они продавали за большие деньги свои знания, умения и потенциал роста. Мне же продавать было нечего, кроме тела сомнительной привлекательности.

Вдруг зазвонил телефон. У меня? Я вздрогнула от неожиданности. Кому могло прийти в голову искать меня?

– Работа есть, – я сразу узнала хриплый голос блондинки из бюро по трудоустройству и впервые обрадовалась, услышав ее. – Но тяжелая. Не потянешь.

– Потяну! – пообещала я. Неужели? Что она предложит на этот раз? Модель? Нет, для модели я тяжеловата. Телеведущая? Нет, кажется, картавлю.

– Сиделка, – сказала блондинка. Я тут же представила ее длинные ногти, которые равнодушно барабанят по клавишам, пока она беседует со мной по телефону. – Женщина, старая. Плохо слышит. Плохо ходит. Ищет сиделку. Три уже отказались. Пойдешь?

– Пойду, – ответила я и тоскливо вздохнула.

Глава вторая

На следующий день я отправилась на работу. Дверь мне открыл высокий мужчина средних лет, лысый, худощавый, с несколько брезгливым выражением лица.

– Вы из агентства? – спросил он, окинув меня оценивающим взглядом.

– Да, – ответила я на иврите.

– По-русски говорите?

– Да, – ответила я.

– Это хорошо.

Мужчина буравил меня взглядом маленьких, умных глаз.

– Я должен вас предупредить, – сказал он хриплым, грубым голосом, – мама – человек тяжелый. С ней сложно ужиться. А вам придется видеться каждый день, по много часов… Вы понимаете?

– Понимаю.

Он продолжал изучать меня. Невысокая, коренастая, я никогда не блистала красотой, и если раньше спасало очарование юности, то теперь и оно стало меня покидать.

– Не думаю, что вы понимаете, – сказал мужчина.

Я съежилась под его тяжелым, пытливым, недовольным взглядом.

– Мне нужна работа.

Он промолчал.

– Присядь здесь, – указал он на стул возле круглого столика, покрытого клеенкой.

Я осмотрелась. Это была маленькая квартирка, опрятная, но несколько запущенная. Стены и потолки давно не белены, а в углах заметны следы плесени. Окна чистые, но рамы в некоторых местах расколоты. На полу кое-где виднелись трещины, на стенах – подтеки. В единственной вазе, стоявшей на небольшом полированном столе, – давно засохшие цветы. На выцветшем, то ли розовом, то ли фиолетовом, диване – пыльные подушки.

– Это она? – послышался старческий голос.

– Мама, ты только не волнуйся.

Я встала. Из темной глубины коридора медленно выползала старуха. Опираясь на ходунки, она с трудом двигалась по направлению ко мне. В комнате было жарко, но кондиционер не включали. Старуха, одетая в легкий халат и теплые тапки, согнувшись над ходунками, еле-еле передвигала ногами, при этом не забывая недобро поглядывать на меня.

Наконец она доплелась до стола и плюхнулась на стул, где я только что сидела.

– Ну? – она вопросительно посмотрела на меня.

– Здравствуйте! – Я пыталась говорить, как можно вежливей. – Я Ева.

– А мне какая разница? – Старуха сразу же поставила меня на место.

Удивительно – несмотря на дряхлость и немощность, глаза у нее были живые и умные. Темные, глубоко посаженные, с сохранившимися ресницами, они смотрели внимательно, словно заглядывая в самое сердце.

– Что умеешь делать?

– Вообще-то, в мои обязанности входит ухаживать за вами. – Я попыталась встать в защитную позицию.

Она только усмехнулась:

– Гулять я не буду. Не в детском садике.

– Хорошо.

– Готовить мне не надо, я твою отраву есть не буду.

– Хорошо.

– Читать мне не надо, сама грамотная.

– Понятно.

– Телевизор я не смотрю, там сплошная дрянь.

– Ясно.

– Что тебе ясно? Что ты тут делать собираешься?

Я была совершенно обескуражена. Делать мне действительно было нечего, разве только окна мыть…

– Окна мыть.

Старуха взглянула на меня вновь.

– Окна, говоришь? Ну, бери тряпку и мой.

Все это время мужчина, --">