Эдвард Шулус - Автомат, стрелявший в лица

произнеся, только присвистнул, отставив вперед челюсть.

– Да-да, влип в общем, – закивал Макс. – С головой бедняга нырнул в муки супружества. Теперь, как улитка в раковине, сидит в своей конторке с утра до ночи, чтобы заработать хоть какую-то копейку.

– Напиши об этом тоже стих.

– Тема действительно подходящая. Как-нибудь обязательно сделаю. И назову: «Непростая судьба Черепахи». А как твой брат поживает?

– А как, по-твоему, может поживать человек, которого содержат в психлечебнице?

– Наверное, неважно.

– Это еще мягко говоря. Порою мне кажется, что у него уже окончательно сорвало чердак.

– Как будешь у него, передавай от меня привет.

– Обязательно, – ответил Марк. – Ладно, пойду я. Поздно уже.

– Ага, давай. Через три дня, в общем. Максимум четыре.

– Понял.

(обратно)

3

От духоты, стоявшей в комнате, Марк проснулся, не дождавшись рассвета. Он лениво протер глаза и повернул голову направо. Фосфоресцирующие стрелки часов показывали три ночи. На улице бил обломный дождь, и темнота в комнате десятикратно усиливала его шум. Марк лежал на боку и смотрел на стену. Сперва просто лежал, а затем в его сознании родилась первая мысль.

«Какие же паршивые обои».

Обои, и в самом деле паршивые, изображали маковое поле, от вида которого его уже тошнило. За первой мыслью последовала вторая.

«Какая же паршивая жизнь! И почему я не кто-то другой и не лежу в другой кровати и не смотрю на другие обои? Не столь паршивые как эти».

Затем возникла третья мысль.

«И когда только наша планета уже упадет на солнце? Интересно, как быстро она бы расплавилась?»

Потом из черной пустоты образовалась четвертая мысль, и ее вдруг зажевало, как магнитофонную ленту.

«Но они не останутся в стороне! За то время, пока земля будет сходить со своей орбиты, они успеют сделать несчастными еще миллионы людей. Эти подлецы не остановятся ни перед чем. Не остановятся! Не остановятся! Не остановятся!».

Мысли, что хуже свинцовых пуль, заполнили все сознание. Пиф-паф – и вот голову уже разрывало изнутри. В ней как будто поселилась целая тысяча микролюдей, отстроивших себе там город, который теперь неустанно гудел, шумел и стучал.

«Не остановятся! Не остановятся! Не остановятся!».

Марк вскочил с кровати и весь в поту от напряжения зашагал из одного угла комнаты в другой.

– Надо собраться! Надо собраться! – наставлял он сам себя на путь истинный, но как же трудно собраться, когда в голове мелькают глупые навязчивые мысли.

«Не остановятся! Не остановятся! Не остановятся! Они ни перед чем и никогда не остановятся. Они сделают несчастными еще миллионы людей».

Замерев посреди комнаты, Марк вдруг бросился в сторону, уселся на стул, достал из ящика блокнот, раскрыл его и взял письменную ручку. Затем включил настольную лампу, которая тотчас расплескала лужицу желтого света на столе, и сделал запись вверху страницы: «Прикончить их всех».

«Первым будет Толстяк! За ним Старик! Потом Мрачный Человек! Брюнетка! Расстреляю их всех! Раздавлю! Отомщу! За отца! За мать! За брата! За всю свою жизнь! Избавлю планету от этих подлецов, мерзавцев и негодяев!»

Слова, выходившие из-под пера, вселяли уверенность, успокаивали и умиротворяли, и когда, казалось, мысли окончательно пришли в порядок, неожиданно зазвенела батарея, которая опять привнесла хаос и сумятицу в сознание Марка. По батарее ударяли через равные промежутки времени, и от этого звука на душе становилось очень и очень тревожно. Грохочущие отзвуки, батарейные стенания, металлические завывания вновь принялись рвать голову Марка на части. И тогда он в бешенстве закричал.

– Почему она не перестанет стучать? Неужели соседи не слышат? Неужели ее родители не слышат? Неужели никто кроме меня не слышит?

Удар за ударом. Удар за ударом. Через равные промежутки времени. Удар за ударом. Удар за ударом. Через равные промежутки времени. Это походило на какое-то сумасшествие. Три часа ночи. Рой беспокойных мыслей, жужжащих и жалящих в самый мозг. Громыхание батареи. Тревога. Усталость. Отчаяние.

– Перестань стучать, мерзкая Девчонка! Перестань звенеть у меня в голове. Дай мне возможность все спокойно обдумать.

Звон батареи, громкий и пронзительный, окончательно сбил и запутал мысли Марка. Тогда он поднялся из-за стола и принялся ходить взад-вперед по комнате, пытаясь собрать воедино обрывки разрушенных, разорванных на части идей. Он все метался от стенки к стенке, проговаривая --">