Зигмунд Фрейд - Этот человек Моисей

себе особое очарование для Фрейда, поскольку развивала выводы, к которым он некогда пришел в 'Тотеме и табу' где религия сводилась "к коллективному неврозу, а ее невероятная власть над людьми объяснялась точно так же, как власть невроза над больными пациентами". Но вопреки его утверждению в предисловии, написанном еще до отъезда из Вены, что он не говорит тут ничего нового третья глава ("Моисей, его народ и монотеистическая религия") была намного более резкой, чем "Тотем и табу. Там он исследовал зарождение религии в доисторические времена, здесь он одним ударом подрывал основы еврейской веры и христианской церкви. Но Гитлер - "новый враг, которому я не хотел бы способствовать ни в чем куда опаснее старого (католицизма, - прим. переводчика), с которым мы уже научились жить в мире", - еще не подчинил себе Австрию. Следовало ублаготворить старого врага, и решение было очевидным. Последняя часть "Моисея и монотеизма" должна была остаться в укрытии до тех пор, пока не сможет безопасно появиться на свет или пока кто-нибудь другой, кто придет к тем же выводам, не скажет "В те мрачные времена жил человек, который замышлял то, что я сделал".

Все изменилось после "аншлюса" и эмиграции Фрейда в Лондон "Едва лишь я прибыл в Англию, как ощутил неодолимый соблазн познакомить мир с моими результатами и начал пересматривать третью часть своего эссе, чтобы согласовать ее с первыми двумя, уже опубликованными", - писал он. Результат, как он сам признавался во втором предисловии, написанном уже в Лондоне, был художественно неуклюжим. Тем не менее, его влияние на еврейство представлялось слишком существенным, и когда планы Фрейда стали известны, его стали посещать многие еврейские ученые (в том числе самый выдающийся тогда библеист профессор Яхуда), уговаривая отказаться от публикации.

Фрейд отчетливо сознавал, на что идет "Нечего и говорить, что я нисколько не хочу оскорбить свой народ - писал он Чарльзу Зингеру, - Но что я могу поделать? Всю свою жизнь я отстаивал то, что считал научной истиной, даже когда это было неприятно и небезопасно для моих последователей Я не могу кончить жизнь актом отречения".

Он торопился. Хотя в Амстердаме уже было договорено о немецком издании, он непрерывно писал Эрнсту Джонсу, жена которого переводила книгу на английский, упрашивая ускорить работу. Напомним, что и поначалу его удерживал от публикации только страх за будущее психоанализа в Австрии, а не боязнь еврейского протеста, но он окончательно разъяснил свою позицию, когда встретился с президентом "Еврейского научного института" Яакобом Мейтлисом. Не теряя времени и, наверняка, побуждаемый гостем, который, как вся еврейская община, жаждал узнать, что готовит им Фрейд, он тотчас перешел к своей теории монотеизма: "Он не отдает предпочтения ни одной религии записал Мейтлис - Все религии созданы людьми, и он не видит ни в одной следов святости. Задача науки - вскрыть эту истину и освободить духовную эволюцию от всех позднейших наслоений и чужеродных элементов. Он понимает, что его возненавидят за это. И, тем не менее, он доволен, что его книга вскоре появится. "Она рассердит евреев", - добавил он "

"Моисей и монотеизм" появился на немецком языке в Амстердаме в марте 1939 года, и в день получения авторских экземпляров Фрейд написал Гансу Захсу: "Моисей сегодня появился здесь в двух экземплярах. Мне кажется, это достойный уход". Однако Цвейгу (в числе самых немногих) он признавался и в другом, видимо сожалея, что опубликовал книгу в столь ужасное для еврейства время: "Именно теперь, когда у них все отнято, мне довелось отнять у них самого великого их человека"

"Моисеи и монотеизм" был расценен широкими кругами - и не только ортодоксальным еврейством - как одна из самых неудачных фрейдовских работ. Очевидная причина этого состояла в хаотической структуре, сложившейся в результате особенностей ее написания, редактирования и переписывания. Возраст также налагал свои ограничения... Однако в главной своей части книга, как ни странно, лучше вынесла нападки исследователей Библии, чем упреки биологов. Ибо в ней, в отличие от 'Тотема и табу", отвергаемое биологией ламарково "наследование приобретенных признаков" не только составляло неотъемлемую часть аргументации, но и объявлялось главной причиной многовекового сохранения чувства вины в еврейской истории, якобы передаваемого из поколения в поколение.

Фрейду оставалось жить всего шесть месяцев... Весь --">