Кевин Макдональд - Введение в Культуру Критики

иммиграции. Мое пробуждение началось с чтения короткого отрывка из стандартной книги об истории американского еврейства вскоре после публикации моей первой монографии. Остальные влияния, которые я приписывал евреям, были относительно доброкачественными (психоанализ?) или обратимыми — как обратимо влияние даже радикальных левацких движений, поэтому они не сильно меня беспокоили. Я, пожалуй, мог бы даже игнорировать гигантское лицемерие еврейского этноцентризма, неразрывно связанного с еврейским же активизмом против этноцентризма не-евреев — европейцев. Но долговременные последствия массовой иммиграции практически необратимы, если не принимать во внимание возможность какого-либо колоссального катаклизма.

Я постепенно пришел к пониманию, что мои интересы отличаются от прототипических еврейских интересов. Необходимо найти легитимный способ противостояния политике разнообразных еврейских истэблишментов без обычных обвинений в «антисемитизме». Иммиграция является всего лишь одним из примеров легитимного конфликта интересов. На момент написания этих строк (ноябрь 2001-го года), мы начинаем увязать в войне с запланированным результатом, который невозможно реализовать, по большей части оттого, что еврейское сообщество имеет столь большое влияние на нашу внешнюю политику, а также оттого, что любое упоминание о роле Израиля в нагнетании враждебности между США и арабским миром — фактически же, между США и всем мусульманским миром, — эффективно заглушается простыми криками «антисемитизм!». А дома мы начали невероятно опасный эксперимент по созданию мультиэтнического, мультикультурного общества, в котором интеллектуальная элита пришла к идее, что в прошлом доминирующее европейское большинство несет на себе моральное обязательство позволить другим вытеснить себя демографически и культурно — результат лоббистского влияния еврейских групп на иммиграционную политику (по крайней мере в смысле оригинальной идеи и способствования ее осуществлению), и влияния еврейских интеллектуальных движений на нашу интеллектуальную и культурную жизнь вообще. Как отмечалось выше, настоящими темами «Культуры Критики» являются рост еврейского могущества и ликвидация специфически-европейской природы Соединенных Штатов.

Я согласен с тем, что социальные науки не являются непредвзятыми, и я определенно не считаю себя исключением из этой тенденции. Пожалуй, что к тому времени, когда я закончил КК, мне следовало бы заявить о своих убеждениях в самой первой главе. Вместо этого, я заявил о собственном конфликте интересов в последней главе КК — и я полагаю, что я был весьма откровенен. В определенном смысле, помещение подобных утверждений в конец книги является уместным, поскольку мое отношение к еврейскому вопросу менялось постепенно и кумулятивно, от совершенно иного мировоззрения.

Досадно, что подобные заявления о конфликте интересов редко появляются в произведениях сильно-идентифицированных евреев, даже когда они сами рассматривают свои труды как инструменты для продвижения еврейских интересов. Одна из главных тем КК — это то, что еврейские социологи с сильно выраженной еврейской идентификацией прекрасно осознавали, что их труды способствуют продвижению еврейских интересов. Меня всегда поражает то, что медиа-фигуры, подобные Кристолу и Подгорецу, и эксперты по внешней политике, такие как Пол Вулфовиц и Ричард Перл, не чувствуют обязательства предварять свои замечания по вопросам, связанным с интересами Израиля, например, такими словами: «Вам стоит с осторожностью относиться к тому, что я говорю, потому что я правомерно заинтересован в продвижении этнических интересов Израиля.» Но то же самое верно и для случая обширных областей антропологии (Боасианская школа и исследования межрасовых различий), истории (т. е. очевидно апологетические описания истории и причин антисемитизма или роли евреев в учреждении большевизма), психологии (Франкфуртская Школа, психоанализ), и современных вопросов (иммиграция, взаимоотношения церкви и государства). Одна из наиболее раздражающих оппонентов идей «Культуры Критики» заключается в том, что необходимо признать предвзятость (некоторых) еврейских исследователей, точно так же, как мы это делаем во всех остальных случаях. Есть множество книг, описывающих влияние общей атмосферы викторианской Англии на Дарвина и Гальтона, но рассуждения о еврейской --">