Бетти Фридан - "Загадка женственности"[«The Feminine Mystique»]

удержать мужа. Они не хотели думать о неженственных проблемах за пределами собственного дома; они хотели, чтобы мужчина принимал главные решения. Они просто упивались своей чисто женской ролью и с гордостью заполняли графу на опросном бланке: «Род занятий: домохозяйка».

Более пятнадцати лет все, что писалось для женщин, и то, о чем они говорили друг с другом, пока их мужья в другом конце комнаты разговаривали о работе, политике или загрязненных водоемах, было связано лишь с детьми, с тем, как доставить удовольствие мужу, как повысить успеваемость детей в школе, как готовить цыпленка или шить покрывала. Никто не спорил о том, стоят ли женщины выше или ниже мужчин, они просто другие. Такие слова, как «эмансипация» и «карьера», звучали странно и вызывали какую-то неловкость; их вообще давно никто не употреблял. Когда француженка по имени Симона де Бовуар написала книгу «Второй пол», один американский критик сказал о ней, что она, очевидно, «не знает, что такое жизнь». И кроме того, она говорит о француженках. «Женской проблемы» в Америке больше не существовало.

Если в пятидесятых-шестидесятых годах у женщины возникала проблема, она знала, что, должно быть, что-то не так либо с ее замужеством, либо с ней самой. Ведь другие довольны своей жизнью, думала она. Что же она за женщина, если, натирая пол в кухне, не испытывает это таинственное чувство исполнения своего предназначения? Ей было настолько стыдно даже допустить появившуюся неудовлетворенность, что она и представить себе не могла, сколько других женщин испытывают то же самое. Если она пыталась рассказать об этом мужу, то он просто не понимал, о чем идет речь. Да и сама она по-настоящему не понимала. Более пятнадцати лет американкам говорить об этой проблеме было труднее, чем о сексе. Даже психоаналитики не знали, как назвать ее. Когда женщина обращалась к психиатру за помощью— а так поступали многие, — она обычно говорила: «Мне так стыдно» или «Должно быть, у меня безнадежно расстроены нервы». «Не знаю, что сегодня происходит с женщинами, — с чувством неловкости сказал один психиатр, — знаю только, что что-то не так, потому что большинство моих пациентов — женщины. И дело тут не в сексе». Большинство же женщин, однако, не обращались с этой проблемой к психоаналитику. «Да в общем-то все в порядке, — повторяли они себе. — Никакой проблемы нет». Но однажды апрельским утром 1959 года в одном из пригородов Нью-Йорка я услышала, как мать четырех детей, сидя за кофе с другими матерями, с тихим отчаянием в голосе произнесла слово «проблема». И остальные знали, что то, о чем она говорит, не связано ни с мужем, ни с детьми, ни с домом. Они вдруг поняли — это общая проблема, которая не имеет названия. И тогда, пусть неуверенно, они начали говорить о ней. А позже, после того как отвели детей в садик и затем забрали домой, чтобы те могли поспать днем, две из них плакали слезами облегчения просто потому, что не одиноки.

Постепенно я поняла, что у бесчисленного количества женщин в Америке существует одна и та же проблема, у которой нет названия. Как автору, пишущему в журналы, мне часто приходилось беседовать с женщинами об их трудностях с детьми или о браке, об их домах и общинах. Но вскоре я начала распознавать нечто, указывающее на существование именно этой проблемы. Я видела ее признаки в пригородных домах и роскошных, в два-три этажа, виллах Лонг-Айленда, Нью-Джерси и Уэст-Честера; в домах колониального стиля маленького городка в Массачусетсе; та же проблема ощущалась и во внутренних двориках Мемфиса, в городских и пригородных квартирах и в гостиных Среднего Запада. Иногда я чувствовала проблему не как репортер, а как жена: как раз в это время я тоже растила троих детей.

Я слышала ее отголоски в общежитиях колледжей и палатах родильного отделения больниц, на собраниях Ассоциации родителей и учителей и официальных завтраках Лиги женщин-избирательниц, на коктейлях в пригородах, в небольших автобусах и в обрывках разговоров в машинах. Мне кажется, что те осторожные слова, которые произносили женщины днем, пока дети в школе, или в тихие вечера, когда мужья задерживаются на работе, я понимала для начала просто как женщина, но должно было пройти немало времени, прежде чем я осознала их куда более серьезное социальное и психологическое значение.

Что же это была за проблема, у которой нет названия? Какие слова произносили женщины, пытаясь выразить ее? Иногда женщина могла --">