Автор неизвестен - На сотню тысяч (СИ)

стискиваю руку Адиля так, что ему, наверное, больно, но он сжимает мои пальцы в ответ и двигает бедрами сильнее, вталкиваясь, кажется, до конца.

Он двигается во мне беспорядочно, грубовато. Лижет мою шею, целует плечи. Шепчет что-то хрипло. Я не разбираю слов. Может, потому что сосредоточен на другом, а может, Адиль просто говорит не на русском. Не знаю. Мне плевать.

Потому что он отталкивает мою руку и обхватывает мой член своей ладонью. И это...

Я насаживаюсь уже сам. И боль стоит тех разрядов удовольствия, которые пронизывают мое тело от каждого движения. Я словно весь растворяюсь в этих безумных ощущениях. В этом извращенном подобии занятия любовью.

Потому что любовью занимаются не так. Наверное.

Адиль кончает первый. Просто вдруг замирает, заставляя меня разочарованно и жалобно хныкнуть, а потом...

– Ярослав... – он выдыхает это мне в самое ухо. Хрипло, едва слышно.

Колени слабеют. Я остаюсь стоять только потому, что Адиль держит меня, прижимая к себе. Ну, и еще потому, что одной рукой держусь за раковину.

В отражении словно не я. Там кто-то другой. С лихорадочными пятнами румянца на щеках, с приоткрытым в немом стоне ртом. С нехорошо блестящими глазами.

Адиль не отстраняется. Прижимает ближе, одновременно лаская меня. И я неожиданно даже для самого себя, захлебываясь дыханием, кончаю, вцепившись в его предплечье.

– Тише, – мягко говорит Адиль. – Молодец.

И неловко целует меня в уголок рта, заставив запрокинуть голову.

А потом мы просто стоим в едва освещенном туалете медпункта. Вот так вот, у раковины, напротив зеркала. Я чувствую, как из меня вытекает теплое. Катится каплями по бедрам.

Наверное, со стороны выглядит пошло. Увидь нас кто-нибудь сейчас, вся рота узнала бы, что «Полевого трахает чеченец».

И тогда...

Устоявшееся общественное мнение. Не такое уж беспочвенное, к слову. Просто... Просто у нас все иначе. Один шанс на сотню тысяч.

Кто бы поверил мне, если бы я сказал, что люблю этого самого Адиля?

Адиля, который сейчас, тяжело дыша, прижимается грудью к моей спине. Адиля, который держал меня за руку. Который хрипло шептал мое имя, кончая.

Русский японец и чеченец. В армии.

Картина маслом. Сюжет для статьи о бардаке и беспределе, который творится в российских вооруженных силах. Если не знать деталей.

Невесело улыбаюсь нашему отражению.

– Мне пора, – говорит Адиль, прижимаясь щекой к моему виску. – И тебе.

– Да, – я чувствую, как колется его щетина. У меня ее нет. Расовая особенность.

Зачем-то трогаю пальцами Адилеву щеку.

Он ловит мою руку и целует запястье. А потом просто отстраняется. Открывает кран, споласкивает испачканную в моей сперме левую ладонь, наскоро проходится мокрой рукой в паху, подтягивает штаны с трусами и выходит не оборачиваясь, оставляя меня наедине с отражением и бегущей из крана водой. </p>

--">