Кристина Юрьевна Юраш - Закон подлости гласит... (СИ)

о том, сколько времени понадобится моему бывшему супругу, чтобы доехать до меня, позвякивая в кармане старой связкой ключей. Один замок я поменяла, но разве для него один чахлый замок — это преграда? Я не про мужа. Я про Боню. При мысли о том, что мой экс-благоверный всю нашу совместную жизнь тренировался быстро бегать с полным мочевым пузырем, я чуть не хихикнула. Он явно готовился к этому дню. Как пафосно говорил его любимый супергерой в конце каждого сезона: «однажды этот день настанет!»

Я вдохнула запах пыли, посмотрела по сторонам. Ничего не изменилось.

— А потом можно вернуться? — спросила я, прищурив глаза. — Ну когда Боня исчезнет?

— Нет… Уже все… Ты остаешься здесь. Закон равноценности. Третий, кажется, параграф. — прокашлялся жердь, собирая на лбу все морщины. — При…эм… перемещении… эм… во временном…

— Позор! Позор! Мой научный руководитель не помнит закон равноценности! — закатил глаза рыжий. — Переодевайся, чего смотришь! Сейчас сюда нагрянет инквизиция! Я кому говорю! Томас! Стащи с журналистки одежду и дай ее этой! Авось никто не заметит!

Да, сон определенно интересный. Мне самой интересно, что будет дальше. Через десять минут мы сидели в пыльной гостиной, оформленной в лучших традициях романов Шарлотты Бронте и Джейн Остин. Я с маленькой кружечкой чая и в длинном синем платье чувствовала себя, если ни Джейн Эйр, то как минимум Элизабет Беннет. Мсье… Мне еще сахара! Хотя нет, я, скорее Алиса на безумном чаепитии. Труп был уничтожен, на столе лежал планшет, ручка и документы на имя некой Анабель Эрланс.

В дверь постучали. Причем не так, как нищие соседи с просьбой «занять до получки» или отсыпать соли в пустую солонку, а уверенно и судя по звуку ногами.

— Открывайте! — раздался голос откуда-то из коридора. Рыжий и жердь переглянулись. Я увидела, как кадык у жердя ходил туда-сюда, а фарфоровая кружка чуть не расплескала все содержимое на старый, утоптанный ковер. В итоге стук раздался снова, что еще сильней встревожило рыжего. Он пошел открывать, обливаясь потом и почему-то икая.

Через секунду в комнате стояли крепкие ребята в черных мундирах со странными нашивками, в черных плащах с капюшонами. Лица у всех были закрыты черными масками, напоминающими оскаленный череп. Надо будет потом зарисовать это и отправить одному известному модельеру, чтобы он не парился над тем, какую форму придумать железнодорожникам, работникам почты и прочим «форменным сотрудникам». Я прямо представляю, как мирно трясусь в плацкарте на боковушке. Свет уже выключили. И тут ко мне склоняется проводница в черном, с маской смерти на лице и интересуется, не я ли спрашивала, когда будет станция Большие Рогалики? А потом не удивляйтесь, почему белье влажное! Санитарная зона? Поздно! Будут и рогалики, кренделечки, и даже козинаки. Нет, лучше всего предложить эту форму сотрудникам почты. Захожу я такая с конвертиком на почту, а тут из окошечка «Выдача пенсий, корреспонденции и оплата за коммунальные услуги» на меня смотрит ЭТО. С бейджиком на лацкане: «Мария Иванова». «Заказным с уведомлением?» — интересуется смерть. — «Опись делать?». Да! Именно последние два слова лучше всего охарактеризуют мое состояние в данный момент! Пенсионерам все равно, они — народ бывалый. Зато очередей будет меньше. Слабонервные сразу сольют и сольются.

— Инквизиция, — представился один из вошедших. — Соседи жаловались на крики. Мы осмотрим дом и побеседуем с вами. Всем оставаться на месте и предъявить документы.

Глава вторая… если везет, значит, скоро придется платить за проезд

Лучше горькая правда, чем сладкая ложь!

Редактор газеты «Горькая Правда»

Я с явным интересом наблюдала, как инквизиция перерывает бумаги, лежащие на столе, подозрительно вглядываясь в какие-то рисунки и откладывая их в сторону. Почему-то мне казалось, что нас втроем сразу потащат в сторону костра, пробубнят что-то ради приличия и очистки совести, а потом «Абдулла! Поджигай!». Где-то в памяти на кострище жарилась великая героиня Столетней войны. Запахло походной романтикой. Барды-битарды в шапочках-петушках и вязаных свитерах поют вокруг костра свои «трехаккордные» песенки на один мотив, едят тушенку и любуются звездами. Лепота…

— Разрешение от инквизиции? — протянул руку один из инквизиторов, глядя на какой- то листочек с рисунком и пояснениями.

— Так мы… это… это пока что теория… Мы даже не --">