Полина Кулагина - Свободный мир

варианты, в том числе и вариант просто стереть все данные со всех машин, включённых в систему. Но какой идиот перед присоединением к глобальной системе не сделает и не спрячет где-нибудь копии своих разработок? Так что это был не особенно рабочий вариант. Мы какое-то время думали над разными типами своего рода антивирусов, которые мешают действию информационного оружия. Третий сектор имел такого рода разработки, и они, в общем-то, не так уж плохи. Вероятно, они на данный момент даже лучшие в мире. Именно их, а также разработки других секторов, планировалось использовать для защиты мировых лидеров от действия А-17. Но ведь проблема в том, что всю эту защиту можно обойти, было бы время, желание и ресурсы. А другой такой шанс переписать носители по всему миру нам уже никогда не представится. В общем, в итоге был придуман другой вариант: мы нашли способ нанести точечные и необратимые повреждения всем носителям, подключённым к глобальной системе, так что в результате большая часть воспоминаний зафиксировалась. Хотя вы, наверно, уже заметили минусы, связанные с запоминанием: общий объём памяти сократился в несколько раз.

— Вот же, — с досадой сказал Моррван, — я думал, это со мной что-то не то. А это весь мир стал глупее. Кстати, Эм, а где Меженов?

Она посмотрела на него с нескрываемым, глубочайшим удивлением в глазах.

— Ты считаешь, он мог выбраться живым из псевдо-мирового-правительства?

— Э, нет, — Моррван погрозил ей пальцем, — отвечай на мой вопрос, а не задавай свой. Я слишком хорошо тебя знаю.

— Кхм, Мор, может, ты не будешь заставлять нового председателя комитета начинать своё первое плановое совещание со лжи? — ненавязчиво поинтересовалась Сонцев. — Это, я думаю, не имеет никакого отношения к делу. В любом случае он больше не глава Третьего сектора и А-17 — больше не угроза.

Эмри, рассеянно слушая, как они обсуждают меры по стабилизации положения в секторах, вытащила записку из разорванного конверта с отметкой Киберпочты России и ещё раз посмотрела на единственную строчку письма.

«Если я не могу спасти тебя от морального падения, от физического — могу». Это было нелепо. И это заставило её улыбнуться. Она хотела бы сказать, что впервые тогда поверила в его искренность, но на самом деле это произошло гораздо раньше: в тот момент, когда Эмри, очнувшись всё на той же крыше, получила от него координаты своих родителей и дочери и тут же, как смогла, воспользовавшись слухом о своей смерти, по фальшивым документам въехала в Одиннадцатый сектор.

Слишком поздно было начинать новую жизнь. Эмри так долго укоренялась в своих убеждениях, боясь отступить от той несуществующей версии себя, которую она когда-то оставила в Третьем секторе, что не заметила, как сама окружила себя фантастическими образами: близких, которые никогда её не простят, Гения, который не мог её понять и потому не заслуживал её доверия, наконец, себя, загнанной в угол, из которого нет и не будет никакого выхода. Не всё можно было исправить, и слишком поздно, неправильно, неуместно было начинать теперь новую жизнь. Но разве неправильность когда-то могла её остановить?

Эмри на мгновение закрыла глаза и подумала о том, что, наверно, в прошлой жизни она сделала что-то очень хорошее, за что в этой получила столько шансов исправить хотя бы часть своих ошибок.

--">