Клиффорд Саймак - У меня не было головы, а мои глаза парили в воздухе (СИ)

своими новыми способностями.

Я увидел, что нахожусь на вершине холма - на той самой вершине, на которой сидел вместе с омарами и лакал самогон. Никак нельзя было узнать, как давно я здесь торчу. Зола от костра все еще была на месте. Этот костер они развели - чем очень гордились - вращая какую-то палку. Я позволил им разжечь его таким способом, ни разу не упомянув, что мог бы сделать это одним движением большого пальца, воспользовавшись зажигалкой. Я умудрился, если не изменяет память, даже слегка позавидовать той легкости, с какой они добыли огонь. Кострище, тем не менее, казалось старым - дождевые капли уже успели выбить в золе узор из своих отпечатков.

Корабль стоял на той стороне долины, и чуть позже я бы отправился к нему и улетел. Я подал бы свою заявку и принял бы все необходимые меры, чтобы планета начала приносить прибыль. Все было прекрасно, за исключением того обстоятельства, что я больше не был человеком. И там, на вершине холма, я вдруг затосковал по своей человечности. Забавно: ты не задумываешься о том, что такое человек, пока не перестаешь им быть.

Полагаю, утрата людского обличия слегка напугала меня. Возможно, чуть больше, чем слегка, меня напугал весь тот хлам, превративший меня в нелюдя. Приложив небольшое усилие, я все еще мог ощущать себя человеком, хотя чертовски хорошо понимал: это не так. Я глядел на корабль, маячивший неподалеку, на том краю долины, и внезапно, ни с того, ни с сего, мне стало одиноко. Лишь внутри корабля, говорил я себе, я наконец-то буду в безопасности.

Но в безопасности от чего, недоумевал я. Умерев, я, тем не менее, не был мертв. Казалось, мне бы надо радоваться, но что-то у меня это не особо получалось.

Один из омаров высунул голову из норы. Я увидел его, услышал, почувствовал жизненную энергию и определил температуру. Я решил, что ему что-то известно.

- Что происходит? - спросил я. - Что со мной случилось?

- Другого выхода не было, - сказал он. - Нам так тебя жаль. С тобой приключилась большая беда. Мы старались изо всех сил, но твой организм был так плохо сделан.

- Плохо сделан! - закричал я и рванул к омару, и тот скрылся в норе так быстро, что даже со всеми своими органами чувств я не уловил его движения.

Два обстоятельства поразили меня.

Я обратился к омару, он ответил мне, и мы поняли друг друга. А ведь той ночью, сидя у костра, мы едва продвинулись дальше жестикуляций и примитивного ворчания.

И, если я правильно его расслышал, именно омары собрали меня по кускам, сделали меня тем, чем я теперь являюсь. Все это, конечно же, было бредом. Как могли эти вшивые омары совершить нечто подобное? Они жили в норах, разводили костер высверливанием и не имели ни малейшего понятия о том, как приготовить сносную выпивку. Это было немыслимо, что кодла омаров, живших словно стая луговых собачек, вернула меня с того света.

Но, очевидно, они все же сделали именно они, ведь поблизости никого больше не было. И если уж им удалось провернуть такое (и опять: какое уж тут "если"?), они вполне могли бы вернуть меня в прежнее состояние. Если они были способны превратить меня в то существо, которым я стал, то могли и человеческий облик мне вернуть. Должно быть, у них были огромные познания в биоинженерии: как еще объяснить столь полное мое преображение? Скорее всего, они могли выращивать искусственные мягкие ткани и работать с другими материалами, о которых я не имел никакого понятия. Если у них имелись подобные навыки и средства, маленькие мерзавцы вполне могли бы снова сделать меня человеком.

Я задался вопросом: не сыграли ли они надо мной своего рода шутку? И если окажется, что все так и есть, Богом клянусь, они за это заплатят. Когда я приду в норму, я поотрываю их дурацкие хвосты; покажу им, как шутки шутить.

Они откопали меня, склеили - и я все еще был жив. После того обвала от меня, скорее всего, мало что осталось. Наверное, для начала у них имелся всего лишь кусок моего мозга. Должно быть, пришлось попотеть, чтобы из меня вышло хоть что-нибудь. Полагаю, мне следовало сказать им спасибо, но что-то я не испытывал особой благодарности.

Они испоганили меня, ясное дело. Независимо от того, чувствовал я себя человеком или вел себя как человек, внешне я им не был. На просторах галактики меня за него не примут. Кое-кто из людей, возможно, и сможет в уме считать меня человеком, однако для большинства я буду всего-навсего уродом.

Спору нет, я приноровлюсь жить и так. И --">