Валентин Никора - Безвыходное пособие для демиурга (СИ)

материнской платы»?

– Почему это?

– Да просто ни один компьютер не в состоянии вынести твоей гениальности: его сначала закоротит, потом он «заглючит», и в итоге – непременно сам переключится на игру.

Я вытерся и вышел навстречу любимой:

– Ну, чего уж так-то? Я все помню. Пришла бы ты на полчасика позже и застала бы меня в лучшем виде и даже в галстуке.

– Свежо предание, – хмыкнула Лера. – В галстуке! Бог мой, да у тебя ведь пиджака нет. Нет, это конечно, круто: в кроссовках, футболке и галстуке, но слишком демократично, а мы не в Америке. Хватит выпендриваться!

– Ты полегче на поворотах! Мы еще, между прочим, не расписаны. И, вообще, голова в семье – муж.

– Зато жена – шея. Куда хочет, туда и вертит.

– Жестко! – вздохнул я. – Натурально так, что могу и поверить. И сбежать прямо из ЗАГСа.

– Гера, хватит дурака валять!

Мы поцеловались, и я уже без опасений вернулся к завтраку:

– Слушай, Лера, ты ведь не сказала предкам, что я писатель?

– Меня учили никогда не врать родителям.

– Нет, ну, правда. Как-то неудобно. Попросят что-нибудь почитать…

– А у тебя все в проекте, – захохотала Лера. – Не парься, я друзей, а, тем более, потенциальных женихов не сдаю.

– Аж камень с души.

– Ладно, доедай и пошли.

– Чего-то я не понял? Куда? У нас же есть время для священной лени!

– Ты что, собираешься идти к моим предкам в таком виде?

– А что такого? Им же со мной не жить.

– Знаешь, Гера, есть просто элементарное уважение.

– И что ты из меня хочешь вылепить?

– Нужно придать твоим зарослям на голове окультуренный вид.

– То есть побрить меня под Котовского – чтобы нравиться всем сразу.

– Я подумаю над твоим предложением. Ну, так что, ты идешь?

– И чем вам моя прическа не угодила?

– Ты это называешь прической? – Лера подняла вверх мои патлы. – Ты как в пятницу к компу подсел, так от него и не отходил. Что, не правда? А еще, поди, засаленные руки о волосы вытирал, чтобы «мышку» с «клавой» не замарать.

– «А на кухне мышка уронила банку… с пивом». Смешно, – я чихнул. – Так ведь ты могла придти и спасти меня вчера?

– А смысл?

– Тоже верно, – согласился я. – Вот такой я: талантливый, но запущенный. Кстати, я же не спросил, что у тебя там с зачетом?

– Ну, так я эти два дня не монстров отстреливала, а умные книжки читала.

– Но страшно при этом боялась!

– Вот именно.

– Что ж ты вечером не пришла, раз пугалась каждого шороха? Ах, да, ты, наверное, как раз перекрашивалась.

– А разве ты меня в прежнем облике заметил бы? Я у тебя просто затерялась бы в интерьере.

– Ну, чего уж ты меня опускаешь ниже плинтуса? Я иногда бываю милым и покладистым.

– Вот именно: иногда. Ладно, закругляйся. Готов к труду и обороне?

Я залпом допил кофе:

– Врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не желает!

– Пошли уже, писатель нечесаный.

На лестничной площадке мы столкнулись с соседкой Марьей Ивановной:

– Здравствуй, Герман. У тебя новая девушка? Эх, молодость, молодость. Помню, я в ваши годы…

– С добрым утром, Марь Ивановна. Простите, мы страшно спешим. Заседание у нас профкома. Вот за мной девушку и прислали.

Мы сбежали вниз по лестнице и хлопнули входной дверью.

– А что, это даже мило! – Лера сузила глаза и проскрипела старушечьим голосом. – У тебя новая девушка, Герман?

– Ты чего? Ты поверила этой кошелке? Да она от скуки подыхает, вот и собирает сплетни.

– И этого болтуна я веду знакомиться с моей мамой! – Лера притворно вздохнула. – Может, лучше не надо? А вдруг, ты прикидываешься хорошим, а на деле – Казанова и Ловелас?

– Что значит: не надо? Надо, Вася, надо! Я не Ловелас, но твоя мама купила один из двенадцати стульев Венской работы! Женюсь, ради стула, женюсь! Веди меня в парикмахерскую, внучка Сусанина!

Мы двинулись к остановке. Лера молчала, видно обдумывала гадость соседки. Добрая она, старушка, у нас, душевная, главная по подъезду, в

--">