Танья Шейд - Элиза

ваше имя, месье?

Ну конечно, она знает его имя, ведь он так часто разговаривал с ней во время работы. Так что вопрос Элизы свидетельствует лишь о её хороших манерах.

- Арман, мадемуазель, - дрожащим голосом выговаривает он.

Теперь пора сказать, вернее, спросить и о другом. О самом важном.

- Элиза, вы любите меня?

Арман не знает, как у него хватило сил произнести это. Но слышит ответ, который так хотел услышать всё это время и на который настроил Элизин механизм.

- Да, мой милый Арман, я люблю вас.

Тогда он решается. Наклоняется к Элизе совсем близко и целует её губы из папье-маше. Когда он отстраняется, Элиза повторяет его жест, и это радует Армана несказанно.

Он берёт её руки и любуется пальцами, в которых безупречно гнётся каждый сустав. Их руки одинаковой температуры, поскольку у обоих тела не способны вырабатывать тепло.

- А что ещё вы любите, Элиза? – спрашивает он.

- Цветы, - отвечает кукла. – Птиц. Луну. Музыку и танцы.

- Это прекрасно, Элиза, - говорит он. – Но вы не возражаете, если сегодня ночью мы не будем танцевать, а посидим вместе просто так?

От пережитого волнения его едва держат ноги, но не признаваться же в этом девушке…

- Я с удовольствием посижу с вами, Арман, если вы будете держать меня за руку, - звучит серебряный голосок Элизы. – А граммофон вы можете завести? Я бы послушала сейчас какую-нибудь лирическую мелодию, так будет приятнее сидеть вместе.

- Да, Элиза, разумеется, - он всё-таки заставляет себя подняться, чтобы завести граммофон. – Надеюсь, это вам понравится.

Из граммофона льётся чистая и нежная мелодия, а двое обитателей этого дома молча слушают её, обняв друг друга. За окном начинается дождь, его капли барабанят по стеклу.

========== 3 ==========

Арман открыл глаза и обнаружил, что сидит всё в том же кресле, откинувшись на спинку, Элизы же рядом нет. Значит, их встреча, беседа под звуки граммофона, признания в любви были всего лишь видением? Возможно, он так устал от работы над куклой, что уснул, не добравшись до гроба? Но кто тогда закрыл ставни? По ночам ставни он всегда держал открытыми, чтобы видеть усыпанное звёздами небо, не знающее земных забот и тревог.

Щёлкнув зажигалкой, Арман зажёг свечу. Будучи вампиром, он прекрасно видел в темноте, но со светом в комнате стало уютнее. Он уже собрался было подняться со свечой в мастерскую, когда заслышал топот маленьких ножек на лестнице.

- Добрый вечер, мой милый Арман, - прозвенел голосок Элизы. – Я весь день думала, чем заняться – и, кажется, придумала. Мне бы очень хотелось, чтобы вам понравилось.

За дверью был свет. Не солнечный, который несёт с собой боль, а мягкий и спокойный, напомнивший Арману о картине, с которой сошла к нему Элиза.

- Лампы! Вы принесли все лампы, которые освещали когда-то театральную сцену! – внезапно воскликнул Арман. – И обставили весь дом театральными декорациями! Даже стены украсили бумажными цветами!

- Вам нравится, милый Арман? – Элиза смотрела на него широко распахнутыми глазами, в которых Арману почудилась смесь волнения и надежды. Наверное, такие же глаза были у него самого, когда он показывал наставнику свои первые творения…

«Хватит о нём. Он остался в прошлом, как и всё остальное. Здесь есть только Элиза и я. И этот дом принадлежит Элизе, он часть её волшебного мира, а я здесь гость, которого она милостиво принимает».

Пусть будет так. Пусть Театр вампиров со всем его злом уйдёт в небытие. Пусть души невинно убитых здесь девушек обретут покой, а их убийца, лишённый покоя навсегда, в этой сказочной стране хотя бы вспомнит, что это такое.

- Вы хмуритесь, - говорит Элиза. – Вас что-то тревожит?

- Нет, Элиза, - отвечает он. – Просто… просто говорят, что когда-то в этом доме пряталась банда разбойников, которые заманивали сюда девушек и убивали их.

Элиза смотрит на него пристально, не отводя взгляда.

- Но это только слухи, конечно же, - поспешно добавляет он. – На самом деле это здание раньше принадлежало театру, вы же сами разыскали старые декорации.

- Да, вы правы, - и вот Элиза опять весела, все страхи забыты. – Но если это театр, то пойдёмте же в

--">