(Bevolsen) - О прошлом с любовью или тайна кошачьих глаз (СИ)

во все стороны, словно ураганный ветер трепал их несколько дней к ряду. Она постарела за этот год наверное лет на двадцать. Голубые глаза потухли и глядели теперь в никуда. Бледные истончившиеся губы продолжали что-то бессвязно бормотать, не замолкая ни днем ни ночью. И от вида всего этого сердце в груди болезненно сжималось. Не такого конца она желала ей. Но такой Долорес предрешила для себя сама. И ничего уже нельзя было исправить. Преступления должны быть наказаны.

Она осторожно наклонилась, нежно целуя испещренный морщинами лоб, чувствуя, как по щекам льются горячие слезы. На короткий миг что-то блеснула в глубине голубых глаз, но почти тот час же померкло.

Где-то позади протяжно скрипнула дверь, и послышалось гулкое эхо приближающихся шагов, заставив склонившуюся над узницей волшебницу встать, торопливо утирая слезы.

— Пора, — раздался у нее за спиной густой басовитый голос.

Минерва коротко кивнула. Ее рука на мгновение скользнула по затянутому в тюремную робу плечу, и в следующую минуту она молча вышла из камеры, куда уже входили двое мракоборцев. Она наблюдала, как заключенную подняли с койки, на которой та сидела, забившись в угол, словно израненное животное, и вывели в коридор.

Когда все трое проходили мимо замерших у стены Минервы и ее спутника, Долорес вдруг остановилась на мгновение. Ее взгляд был устремлен куда-то перед собой, всё также напоминая взгляд безумца, но в бессвязном бормотании Минерва вдруг отчетливо различила одно единственное слово.

— Спасибо…

Стоящий рядом с ней волшебник, бросив на свою спутницу взволнованный взгляд, вдруг вскинул брови, так что они практически исчезли под пестрой шапкой в тон его мантии.

— Минерва, твои глаза, — удивленно произнес он.

МакГонагалл на мгновение отвернулась, глубоко вздохнув. Когда ему вновь удалось увидеть ее лицо, кошачий взгляд исчез, вновь приняв нормальный человеческий вид. Зеленые глаза печально глядели вслед удаляющимся фигурам.

— Ничего, все нормально. Такое иногда бывает у анимагов, когда… слишком много эмоций, — она сделала еще один глубокий вдох. — Я бы хотела… — начала было она.

— Не стоит, поверь, — мягко проговорил Кингсли Бруствер, легонько сжимая ее плечо. — Поцелуй дементора не самое приятное зрелище.

— Я уже это видела. С Барти Краучем-младшим, — она судорожно вздохнула.

— И тем не менее, — мягко, но в тоже время настойчиво возразил Кингсли, увлекая ее за собой к выходу.

Некоторое время они шли молча, стараясь не смотреть по сторонам, где за решетками одиночных камер томились десятки заключенных. С момента назначения Бруствера на пост министра магии, многое в Азкабане изменилось. Самым важным шагом стало изгнание дементоров и замена их на дежурящих посменно мракоборцев. Но нескольких из этих жутких существ все еще держали в подвальных помещениях тюрьмы, прибегая к их услугам лишь в случаях вынесения смертельного приговора. Судебная коллегия, созданная вскоре после победы на Волдемортом и куда вошли самые уважаемые чародеи волшебной Англии, трудилась несколько месяцев, рассматривая дела тех, кто оказался сподвижником Темного лорда. Вся страна наблюдала за их работой, обсуждая те наказания, что были в конце концов вынесены.

— Могу я спросить? — первым нарушил молчание Кингсли, осторожно поглядывая на свою спутницу.

Ему еще никогда не доводилось видеть Минерву МакГонагалл настолько подавленной. Она пыталась скрывать это, но ее выдавали глаза. Бросив на него быстрый взгляд, женщина молча кивнула.

— Судебная коллегия собиралась назначить Амбридж пожизненное заключение. Но ты настояла на поцелуе дементора. Да, ее преступления чудовищны, но всё же столь суровое наказание… Почему?

Они, наконец, вышли на улицу. Отсюда, с земли, здание тюрьмы на фоне бушующего моря и столь же неспокойного неба выглядело еще более внушительно и зловеще.

Минерва на мгновение обернулась, ее губы тронула едва заметная улыбка. И словно в ответ на эту улыбку сквозь темные грозовые тучи пробился крошечный лучик света, осветив окно камеры, в которой в эту самую минуту приводили приговор в исполнение.

— Потому что так она сможет, наконец, стать свободной.

--">