Фаина Гаккель - Изменения любви (СИ)

тут она его переиграла, по мозгам ему с ней не тягаться. Сандор глубоко вздохнул и гаркнул:

- Построиться в линию, ублюдки! Шевелитесь!

========== 2. Другое будущее ==========

Ничего удивительного не было в том, что в конце концов она оказалась в его постели. Это случилось через полгода после того, как она попросила его - а на самом деле приказала - стать мастером-над-оружием в Винтерфелле. После того, как он убедился в том, что присланные парни - никчемные трусливые тюфяки, он отпустил их, длинно выругался, а на следующий день проснулся на рассвете и пошел на учебный двор - один. Там он выбрал себе меч, щит и доспех - и принялся приводить себя в порядок. В первый раз он выдохся очень быстро, и, еле добравшись до постели, рухнул на нее, чувствуя себя мешком с дерьмом. То же было и во второй, и в третий. Но, скрипя зубами и преодолевая слабость и боль, он продолжал, продолжал и продолжал. Меч менялся на копье, копье на булаву, а булава на топор. Так продолжалось, пока он наконец не ощутил вновь привычную легкость, когда оружие - это часть тебя, а тело двигается само, быстро и без колебаний нанося удар. Это стало началом его возрождения к жизни. Первый отряд сменился вторым, он гонял их, не жалея себя, и в итоге сделал-таки из них образцовых гвардейцев. Затем настал черед простых солдат. Потянулась обычная гарнизонная жизнь – может быть немного однообразная, может быть, немного скучноватая, но сосущая тоска если не исчезла совсем, то немного отступила.

Все случилось в день ее именин. За несколько дней до того зарядили обложные ливни, дорогу до Винтерфелла развезло, и Санса вынуждена была разослать воронов, предупреждая знаменосцев, что праздничный пир состоится позднее, когда погода наладится и земля подсохнет. Тем не менее, повар все равно расстарался приготовить праздничный ужин, и за столом они оказались вдвоем. Санса была необычно весела и расслаблена, ее сухость и жесткость ушли, словно на время она вдруг вспомнила, что она не просто леди Винтерфелла, в жизни которой было много всякого дерьма, а просто красивая молодая женщина, когда-то любившая веселье и развлечения.

Он ел за обе щеки - в обычные дни трапеза была обильной, но особыми изысками не отличалась - и исподтишка любовался ей. “Совсем взрослая” - напомнил себе Клиган в очередной раз, глядя на ее волосы, убранные в высокую прическу и строгое черное платье - он их не различал, но, это, видимо, было из нарядных. Они засиделись, обмениваясь шутками и подливая себе вина. Наконец, свечи догорели, еда была съедена, а вино - выпито. Слегка захмелев, он тяжело поднялся из-за стола, улыбнулся и посмотрел на нее так, как обычно себе не позволял.

- Доброй ночи, миледи. С именинами вас… Еще раз.

- Спасибо, милорд - она мягко кивнула ему с достоинством королевы и тоже улыбнулась - слегка, но явственно. - Доброй ночи и вам.

Несмотря на разгар лета, в его комнате было прохладно и сыровато. Клиган неторопливо разделся, улегся на волглую перину, задул свечу и почти уже заснул, когда вдруг рядом с ним скользнуло теплое обнаженное тело, чьи-то руки обвились вокруг его шеи и знакомый голос, слегка дохнув вином, произнес полушепотом:

- Вы забыли подарить мне подарок, милорд.

***

За тринадцать лет их брака Сандор не раз задумывался о природе своих отношений с Сансой Старк, и всегда приходил к одному и тому же вопросу: любовь ли это? Он не знал. Он терпел Сансу – это точно: терпел ее холодность, сдержанность, суровость, подозрительность к чужакам, невесть откуда появляющуюся иногда жадность и вспышки раздражения. Все это – обрушивавшееся, порой и на него точно холодный осенний дождь – который, впрочем, как ему иногда казалось, с годами становился все теплее и реже. Он хотел ее - хотел всегда, и ни время, ни длительность их союза, ни трое детей ничуть не ослабили его желания. Он заботился о ней. Он думал о ней с нежностью, и, порой, с жалостью, которую почти никогда не выказывал, зная, как Санса этого не любит, и надеясь, что когда-нибудь она и это в нем поймет. Наконец – он добровольно подчинялся ей как леди Винтерфелла, не оспаривая ее власть, хотя никогда не позволял ей заходить слишком далеко. Но можно ли было сочетание всего этого назвать любовью? Или счастьем? В последние годы он иногда позволял себе думать, что, пожалуй, да.

--">