Вадим Скумбриев - Нейросказы

людей. Это там, в переулке, царила непроглядная тьма и пустота — обычное дело для подобных мест, а здесь Харьков резко оживал. Со стен домов сверкали полускрытые слоем грязи улыбки актёров, рекламирующие очередную дрянь — новый сорт синтетического пива, новый вкус водки, новый опиат или нейролептики. То немногое, что ещё покупала живущая на пособие толпа безработных вроде Луки. Вода — бесплатно, питательные батончики, будь они трижды прокляты — бесплатно, синтетическая одежда, свет, тепло — да, да, да, бесплатно, а вот за радости жизни изволь платить.

Жалкие копейки, но больше на них всё равно ничего не купишь.

Поцарапанный автомат с матерным граффити на боку выдал Луке карточку проезда, и майор отступил в сторону — ко входу в метро. Усталая дежурная проводила его безразличным взглядом. Сколько ещё таких же парней в потёртых спортивных штанах и толстовках сегодня прошли мимо неё?

Кстати, про одежду, — раздался в голове голос Киры, и Лука едва не подпрыгнул на месте. — Да, ты снова думал вслух. Извини. В общем, сначала зайдёшь в магазин и прикупишь себе форму, что-нибудь чёрное и понтовое. Я занесла номер твоего чипа в базу под именем Ивана Ивановича, допуск — везде, класс А. Если какой ретивый охранник остановит — просто молча тычешь ему под нос правую руку, он проводит сканером, офигевает, а ты идёшь дальше. Понял?

А на что я эту форму куплю? — Лука искренне понадеялся, что собеседница уловит сарказм в его мыслях.

На деньги, конечно. Я уже записала на твой ай-ди приличную сумму, тебе нужно только прийти и выбрать.

Что-то ты слишком много обо мне знаешь, — помрачнел майор.

Я знаю о тебе всё. Досье в полицейском архиве было очень обширное. Теперь, кстати, там его уже нет. Будешь должен.

Почему я? — Лука подошёл к краю перрона и вгляделся в темноту. Электронное табло подсказало, что до прибытия поезда — двадцать секунд. — Ты могла выбрать любого. Наверняка в городе полно отставных копов, на которых точит зуб мафия.

Так ведь просто же. На тебя точит зуб именно Серый Принц, а он нынче — благородный, достойный гражданин, один из ведущих менеджеров «Харьковроботеха». Он у них почти что живая реклама — человек, от кончиков пальцев до самой задницы набитый имплантами «Роботеха», твоих рук дело, кстати. Ну и проблемки попутно со своей братвой решает, те, за которые профессионалы браться брезгуют.

И? — лицо обдало плотным потоком воздуха. В ушах засвистел ветер, и Лука отшагнул назад.

Что «и»? Думай башкой. Он сейчас в том самом здании, куда тебе надо проникнуть. Надеюсь, в этот раз ты не будешь корчить из себя героя боевиков и сделаешь «контроль».

Ладно, моя мотивация ясна, — майор зашёл в вагон и встал у двери. Людей, несмотря на утренний час, было немного. Он взглянул на часы — так и есть, рабочий день уже начался. Основная масса рассосалась. — Годится. А тебе-то что?

А меня тут держат… ну, можно считать, что в плену. Вот я и хочу использовать тебя, чтобы удрать. Логично?

Вроде бы да.

Молодец. Возьми с полки пирожок, что ли.

Лука давно не ездил на метро. Сначала к его услугам были служебные автомобили с мигалками, а потом ездить стало просто некуда. Ничего, однако, за это время так и не изменилась, разве что поезда поменяли окраску. В остальном даже граффити местных панков казались совершенными подобиями таких же несколько лет назад. «Иди против Системы!», «Хватит нас травить!», «Дайте нам чистый воздух!». А рядом — признания в любви, угрозы в адрес политиков, пожелания трахнуть какую-то поп-диву и просто абстрактная матерщина.

Когда-то Лука ловил таких. Не всех, конечно, а тех, кто реально пытался что-то сделать. Не только портил стены, но ещё и расстреливал политиков, насиловал поп-див и посылал в эфир телеканалов разоблачающие ролики. Всем, конечно, было плевать на них. Все и так знали, что воздух отравлен, что верхушка живёт и жиреет, меняя фильтры в носу каждый день, знали вообще всё, что пытались раскрыть такие горе-оппозиционеры. Просто ни у кого не хватало духу встать и начать.

Лука убивал членов ОПГ, террористов, маньяков-убийц и всех остальных, кто представлял угрозу разлагающемуся обществу. Иногда ему попадались такие вот борцы с системой, и тогда приказы вступали в конфликт с его личной моралью. Однажды его за это и уволили. «Неблагонадёжность».

И пойти с такой характеристикой было некуда.

Он не сказал этого ни вслух, ни в мыслях, но попытался бы помочь Кире в --">