Антон Викторович Текшин - Волшебство не вызывает привыкания

скрип открывающейся двери. Надрывный, будто скрипка на похоронах.

— Ага, вот вы где, бездельники!

Мягкий баритон со стальными нотками я узнал бы и под водой с отрезанными ушами. Евгений Васильевич, собственной персоной. От одного его голоса хотелось забиться под плинтус и притвориться не до конца вытертой пылью.

Лица словно сквозняком сдуло, и я, наконец, смог рассмотреть окружающие декорации — небольшую клетушку, заставленную полупрозрачными стеклянными стеллажами. Прямо надо мной с немым укором нависал стандартный штатив для капельниц. Емкость, висевшая на одном из крючьев, была полностью опустошена. Похоже, место возникновения пожара в венах установлено.

По другую сторону обнаружился крошечный стол на колёсах, плотно заставленный колбами и флаконами. С низкого потолка светили яркие лампы, не дающие теней, а в единственном оконном проёме, занавешенном плотными жалюзи, стояли горшки с какой-то комнатной зеленью.

Никогда здесь не был. Обстановка чем-то напоминает процедурную, но там нет кресел, только кушетки. И окна тоже отсутствуют.

Может, это очередной кошмар, и мне стоит срочно проснуться?

Тем более, хозяин душегубки, наконец, заметил меня.

— Потрудитесь объяснить, что здесь делает пациент?

— Евген Васильич…

— Вы что ему дали, идиоты?!

Точно, кошмар. Если он кричит, то дела мои совсем плохи. Может, действительно прикинуться ветошью?

Но увы, не успел. Голову обхватила сильная ладонь, а глаза ослепил свет карманного фонарика. Снова потекли солёные слёзы.

— Мы просто хотели спросить…

— У него, что ли?! Похоже, вас тоже нужно… Пролечить.

— Не надо!

— В его деле чётко написано — он видел надписи задолго до прошлой недели, — вступился за товарища второй. — Ему могло быть что-нибудь известно об этом. Он же не псих, в конце концов…

— Ещё одно слово — и вылетите отсюда взашей! — лязгнул Евгений Васильевич. — Пациента немедленно вернуть обратно. Во всех смыслах. Кормачёв, а вы срочно нужны Грищенко в Северном крыле. Ваш собрат по отсутствию разума и один здесь справится. Вечером поговорим о вашем поведении. В моём кабинете!

Дверь, издав протяжный стон, захлопнулась за этим ходячим ужасом, но я успел рассмотреть над его головой часть пылающей фразы:

…Уровень — 1.

Но удивило меня не это, а заявление, что я не псих. Такого мне ещё не доводилось слышать за столько… Так, а сколько я здесь? Не помню.

Оставшиеся в помещении люди, чьи лица я наблюдал совсем недавно, принялись тихонько орать друг на друга:

— Твою мать, Старый нас застукал! Я же тебе говорил…

— Да заткнись ты, Трофим! Ты статус его видел?!

— Ну?

— Гну! Он вчера был нулевого, как и мы.

— Да ладно…

— Я спецом ходил, на всех смотрел, когда думал, что это какой-то глюк.

— Значит, Старый что-то знает?

— А ты думаешь, чего он так задёргался?

— Так пациент…

— Да что с ним станется! Накачаем его обратно, и будет снова пузыри на подушку пускать…

Дальше я уже не мог слышать, поражённый до глубины души.

Как же так?! Получается, они тоже видят надписи? Но это же невозможно! Не-воз-мож-но!

— Ты чего орёшь, как потерпевший? — ехидно поинтересовался кто-то над самым моим ухом.

Я с трудом повернул пульсирующую голову, оторвав взгляд от спорщиков. Никого, как и следовало ожидать. Глубоко вздохнул, чтобы собрать разбегающиеся мысли в кучу, и…

— Ты что, серьёзно меня не видишь?

Тонкий, будто бы детский голосок доносился откуда-то из окна. Уже лучше.

— Нет, — честно признался я. — Мне жалюзи мешают.

— Да нет же, я на подоконнике стою! В горшке.

Одно из растений — вьющееся, с сердцевидными листьями в крапинку, приветливо помахало мне побегом. Ну точно, кошмар.

Последнюю фразу я, похоже, произнёс вслух.

— Сам ты кошмар, — с обидой произнёс мой растительный собеседник. — Видел бы себя со стороны…

Очнуться никак не получалось, как бы я ни извивался в путах. Прикушенная губа тоже результата не принесла, лишь наполнила рот солоноватым привкусом крови. Пришлось смириться и спросить:

— Кто ты?

— Здра-а-асти, приехали! Неужели не помнишь?

— Н-нет, — мотнул я головой.

— Сциндапсус я, — растение сделало расшаркивающее движение отростком, будто подметало подоконник. — Прошу любить и жаловать. А вот сокращать не советую.

— Сци…пупс?

— Матерь Природа, чему вас там в институтах учат, — тяжело вздохнул --">