Елена Лаевская - Нострадамус и грач (СИ)

Астролог долго и подозрительно рассматривал пострадавшие места. Потом принес склянку жирной желтой мази и лоскут белого полотна. Густо нанес мазь на запястье, замотал тряпицей.

  Сел. Поднялся. Снова сел.

  Взял мальчика за здоровую руку, притянул к себе поближе, заглянул в глаза.

  - Никогда. Больше. Этого. Не повторяй! - велел сердито. - Ты не можешь прирaвнять себя к создателю и решать, чему суждено быть, а чему - нет. Иначе я сам отведу тебя к цирюльнику, что бы он отрезал твои нетерпеливые руки. И я не шучу.

  Жак ушел испуганный и расстроенный. Мишель был испуган и расстроен никак не меньше. Что-то подсказывало ему, что такое добром кончиться не может. И что человек не должен быть наделен такой властью над миром.

   Сегодня был день полнолуния. Сегодня Жак должен прийти снова. И Мишелю очень не хотелось, чтобы он приходил...

  Мальчишка появился как всегда, после обеда. Когда дети, сморенные жарой, уснули, a домочадцы мирно дремали на диванах и креслах.

  Мишель нетерпеливо затолкал Жака в кабинет и сразу приступил к делу.

  - Ну? - грозно спросил он. - Надеюсь ты за это время не давал волю рукам!

  Мишель посмотрел на ладонь Жака. Она по прежнему была замотана белой тряпицей, сильно испачканной землей.

  Мальчишка поймал взгляд астролога и рука его непроизвольно дернулась в попытке укрыться. Все было понятно без слов.

  - Ну и кому же ты помог. И сколько раз с нашей предыдущей встречи?

  - Только два раза, - смущенно заверил мальчишка. - Оно как-то само получилось. Первый раз адский корабль, плюясь огнем и дымом, увозил множество людей в пасть океана. Я поставил на его пути ледяную гору. Корабль сломал об нее бок. Пассажиры были свободны!

  - Дальше.

  - Дальше была стальная птица. Из тех, о которых вы рассказывали. Она неслась к Земле с семью монстрами внутри. А внизу были люди... Я сжал птицу рукой. И она сгорела прямо в небе.

  Больше Мишелю нечего было спрашивать. Он молча сидел, сгорбившись, в своем кресле. Будто время тянул.

  Наконец Астролог встал, медленно подошел к столику у окна. На столике стояли в ряд склянки со снадобьями. Вчера Мишель добавил к ним еще одну, ни разу не открытую. Налил в бокалы вино. Осторожно добавил в них серый порошок из новoго пузырька. Принес один Жаку. Сделал вид, что пригубил из второго.

  Велел мальчику уезжать. И не возвращаться до его приказа.

   Господи, как болят запястья. У Мишеля дрожали руки. Он подошел к конторке, с трудом отпер маленькую дверцу. За ней, в ящике, хранилось дорогое редкое лакомство -желтоватые, твердые, сверкающие на гранях кусочки испанского сахара. Его давали заболевшим детям, угощали особо знатных гостей, жена Мишеля позволяла себе съесть несколько кубиков, когда была в положении.

  Астролог сгреб горсть и не глядя кинул в рот.

  Сладость сахара, горечь поражения, кислый привкус неизбежного - смешались не принося успокоения. Мишель сел в свое кресло. И стал ждать.

   На утро из монастыря Фонтевро приехал человек и сообщил, что работник Жак скончался сегодня ночью. Его нашли утром в постели уже холодным. Аббат спрашивал, будут ли у Мишеля особые указания насчет похорон.

  Указаний не было.

  Больше Нострадамус кандидатов в ученики не принимал. Хмурый конюх Гастон заворачивал их от ворот.

--">