Ольга Владимировна Голотвина , Светлана Альбертовна Тулина - Мозгоеды на Нереиде (издательская)

Планеты мужского типа нравились ему куда больше. Даже типично работяжные, шахтерские там или отраслевые, фонящие и воняющие производствами на половину родной системы (а то и на четверть прилегающего сектора). Они были честными тупыми лохами, как и их обитатели, и ничем иным не прикидывались, издалека недвусмысленно сообщая умному наблюдателю, что тут ловить нечего, можно даже и не заглядывать. Смит на такие и не собирался заглядывать, ему и рыбьей вони хватило, чтобы еще шахтерскую нюхать. Благодарим покорно, это пусть те, у кого мозгов не хватает ни на что более интеллектуальное, чем обслуживание типового харвестера. Смит не из таких! Смит еще с начальной школы знал, кем будет, когда вырастет, и планомерно шел к этой цели. Золотая медаль Столичной физмат-гимназии и диплом с отличием кеплеровского колледжа кибернетики и киберорганики при главном в секторе офисе «DEX-компани» на Бетховене были для Смита не целью, а только средствами.

Родился Костик-Витя в Столице, где до сих пор жила его бабушка и две незамужние тетушки со стороны матери (и куда он сам сбежал после четвертого класса под предлогом поступления в лучшую школу Нереиды с физико-математическим уклоном, ибо платформенная девятилетка, конечно же, не могла обеспечить амбициозного вундеркинда сколь-либо достойной базой знаний), но вырос на Западной платформе, где рыбарил его отец. Платформа была рыбарной до самой последней заклепки, и это втыкало в Костиковую гордость, и без того потрепанную местом рождения, еще одну болезненную занозу. Не нефтяная, не газовая — всего лишь рыбная, вот ведь стыдобище! Вечная качка, мерзкий запах и вездесущая сухая чешуя, набивающаяся повсюду, чуть ли не в трусы. Вечная рыба на столе, натуральная или переработанная в белковые концентраты для синтезатора — но даже у сладкого традиционного воскресного типа-творожника был неистребимый рыбный привкус!

Костик-Витя ненавидел рыбу. И страшно жалел, что у него нет на нее аллергии — тогда его не заставляли бы есть ее трижды в день. Вспоминая те годы сейчас, он понимал, что жизнь на платформе была адом. Но тогда он был слишком мал и никакой другой просто не знал. И не подозревал, что из любого ада можно выбраться, стоит лишь приложить достаточное количество усилий.

На лето его отправляли к бабушке в Столицу. Там был рай — уже хотя бы потому, что там не было рыбы. Зато были три пожилые одинокие женщины, балующие внука и племянника в шесть рук и наперебой подсовывающие «нашему золотцу» инопланетные деликатесы повкуснее.

Столица Костику-Вите очень нравилась. Здесь было светло и чисто и пахло цветами и зеленью. И не надо было носить специальный комбинезон, с которого легко счищалась рыбья слизь. И ботинки со специальной подошвой, снижающей опасность поскользнуться на вездесущей чешуе, тоже надевать было не надо. Переехать в Столицу Костик-Витя даже и не мечтал, она казалась ему тогда чужой, далекой и недоступной.

В Столице Костик-Витя не завел ни одного друга и общался исключительно с бабушкой и тетушками, а также их многочисленными подругами, а потому считал ее городом бабушек, куда такие дети, как он, могут попасть лишь временно, летом, пока садик закрыт, а у родителей «сезон». Да и то только в том случае, если эти дети хорошо себя вели весь предыдущий год. Так было, пока Костику-Вите не исполнилось восемь лет. А потом с ним случилось настоящее чудо — он увидел свою мечту. Наяву и вблизи.

Мечта носила форменный комбинезон техника-наладчика, чистенький отутюженный комбинезон, белый с пронзительно синими вставками, и такие же ботинки. Мечта явилась словно из сказочного мира, такого же чистого, как Столица, но только лучше, ибо мечта не была ни бабушкой, ни тетушкой, а была вовсе даже состоявшимся зрелым мужчиной лет двадцати или даже больше, брезгливо морщившимся при каждом шаге по загаженной рыбьими потрохами палубе Западной платформы.

Он пришел в роли истинного спасителя, когда забарахлил разделочный сепаратор и фарш в заводской рыборубке решил опровергнуть поговорку и таки провернуться обратно. И Костиковы родители ничего не смогли сделать, хоть и угваздались по уши. И остальные мужчины с платформы тоже не смогли.

А человек в ослепительно белом чистеньком комбинезоне — смог.