Кристиан Бэд - Всадники (полная книга)

буркнул белобрысый мальчуган. — Восемь добрых, а шесть…, — он осекся и снова спрятал глаза.

— Почему ж так? — искренне удивился Дмиор.

— Наставник говорил, что даже при равенстве сил должно быть восемь чистых на шесть нечистых, — пояснил мальчик постарше. — Потому что мало победить зло. Нужно, чтобы кто-то мог посадить новые семена добра. Добро кто-то должен возродить, а зло… Зло заведется само.

Мы сидели у костра вместе с наставником, готовые слушать очередную балладу. Однако Эрэльрих был сегодня мрачнее обычного, молчал, смотрел в костер и словно ждал чего-то. Многие из нас истомились.

— Скажи, Эрльих, а существуют ли взаправду Всадники? — спросил кто-то.

— Что значит, «взаправду»?

— Ну…было ли всё это? То, что поется в балладах?

— Во что мы верим, то и было, — отрубил наставник. — А каждый, не верящий в свет, считай, сидит уже в корзине нечистого. Как наполнится корзина — так и миру конец.

И тут, словно аккордом к тишине после его слов, со стороны моря донесся вдруг конский топот. Топот нарастал, мы вскочили с криками, ведь кто-то скакал прямо на нас. Лишь Эрэльрих остался сидеть у едва мерцающего костра. И топот угас, не коснувшись углей.

— Сядьте! — властно сказал тогда наставник. Я спою вам сегодня о Всаднике, который бродит во тьме как ветер.

Его негибкие уже пальцы коснулись струн. Сильно и больно зазвучали струны. Но баллады всё не было.

— Это тот, из чьей песни родился ветер?

— Ветер старше этого мира.

— А в балладном своде написано: «И из песни его родился ветер»…

— Пора бы вам знать, что такое метафора, — наставник отложил инструмент и с раздражением поначалу стал рассказывать, как в далеком мире полюбил один юноша прекрасную девушку. Но лучше бы он полюбил ветер, тот чаще бывает ласков. Когда юноша понял это, он решил сложить лучшую из песен и подарить ее любимой. Но и лучшая из песен не согрела ей сердце, ведь никто не знает, было ли оно. И тогда ветер подхватил песню юноши. И юноша ушел дорогами ветра. И до сих пор блуждает между мирами.

Эрэльрих стал, наконец, плести сложную вязь звуков. И, когда мы были захвачены ею, запел.

Вчера тебя у моря ждал.

Лизал ладони мне закат.

Был одинок песок у скал,

Где я, сомкнув ресницы, ждал.

И пену выплюнул отлив.

Охрип от боли я, но встал.

И голос не сорвался в крик,

Мой голос тихой песней стал.

И руки я к губам прижал,

Но сердце вторило звеня.

И ветер подхватил меня,

 И голосом моим кричал.

Тысячелетия во тьме

Носилась песня, что во мне

От острой боли родилась.

Та песня — верностью звалась.

И верен ветер до сих пор.

И плачет ветер, и зовёт.

И режет сумеречный свод

Тобой разбуженный восход.

4

Ну вот и всё. Иди. Я не буду плакать, чтобы ты не думал о том, как горько будет тут без тебя.

Там тебе и так найдётся, что вспомнить: запах травы, ладони солнца на коже… Да мало ли, чем еще запоминается каждому это путешествие. Лишь бы не горечью, лишь бы не болью. И не слезами… СЛЕЗА… Она, вроде как, зов обратно…

Ты слушай. Сказка еще немного поведёт тебя. А дальше ты уж сам. Впрочем, возможно, ты и не слышишь меня уже…

«Вины считают, что солнце — это неупокоенный воин с пылающим мечом. Каждый день он обходит землю в поисках зла. Но зло движется по следам его», — так думал «босоногий парень на рыжей лошади». И еще он думал: «Даже если тот, в рясе, понял из нашей встречи единственное слово — „пыль“, можно ли считать, что была она зря?»

Сгустился мрак.

Бей, бубен, бей!

Таится враг.

Бей бубен, бей!

Разбужен страх,

Бей, бубен, бей!

Открылась дверь!

Тот, кто с мечом.

Бей, бубен, бей!

Тот обречен.

Бей, бубен, бей!

К плечу плечом,

Бей, бубен, бей!

Поставь людей!

По рукоять.

Бей, бубен, бей!

За жизнь, за мать.

Бей, бубен, бей!

За ратью рать.

Бей, бубен, бей!

Пей, меч мой, пей!

Конь босоногого, --">