Константин Александрович Костин - Стужа

Талагия достигла строения, из-за плотно закрытой двери которого слышалось веселое пения и смех многих подвыпивших голосов. С вывеской «Пещера короля Торвальда». Спешилась. Перекинув узду через брус, путешественница ловко затянула узел, затем, вытянув руки вверх, грациозно, как кошка, потянулась, хрустнув суставами, разминаясь после долгой поездки и решительно толкнула дверь.

Дверь не поддалась.

Решив, что запамятовала — все же баронесса давно не посещала Роху, девушка взялась за мерзлый металл кольца и потянула на себя… но с тем же результатом.

Озадаченно хмыкнув, странница дернула за веревку звонка, и, желая поскорее оказаться в тепле, забарабанила по дереву кулачком. Отворять никто не торопился. Беспомощно оглянувшись, дама прикинула высоту до окна, но поняла, что вряд ли допрыгнет, чтобы постучать в стекло. Тогда, развернувшись, посланница Триумвирата несколько раз саданула по двери подошвой сапога, звеня шпорами.

Лишь теперь со скрипом открылось небольшое окошко в двери, выпустив облако пара, обдав путницу запахом жаркого и печеных яблок.

— Кто там долбится? — строго спросил круглолицый, розовощекий мужчина с залысинами.

— Лут, хвала Магистрам! — вскричала путешественница. — Открывай скорей, пока я совсем не окоченела!

— Не открою, — ответил трактирщик.

— То есть как так — не откроешь? — возмутилась баронесса. — Это же я — Талагия!

— Да хоть сам король Торвальд! — хмыкнул Лут. — Не открою, и все тут.

— Это еще почему?

— Эх, дочка, — вздохнул корчмарь. — Ты разве не слышала про Потрошителя?

— Кого-кого? — нахмурившись, переспросила девушка.

— Потрошитель. Повадился кто-то людей на части рвать по ночам… так что извини — не пущу. Кто тебя знает — может, ты и есть тот Потрошитель?

— Так ты же меня знаешь! — воскликнула гостья. — Я же — Талагия лю Ленх, легат Триумвирата! Я же точно не Потрошитель!

— Вот Потрошитель сказал бы точно так же — что он не Потрошитель! А более я ничего не знаю и знать не хочу, — мотнул головой мужчина. — Но если ты не Потрошитель — лучше тебе вечером по улице не бродить… в одиночку — уж точно.

— Так как я буду не бродить по улице, если ты меня не пускаешь? — удивилась баронесса.

— Это уже не мое дело. Мое дело — предупредить. А уж как ты будешь дальше выпутываться — разбирайся сама.

Трактирщик отодвинулся от окошка, намереваясь закрыть створку.

— Постой, Лут! — взмолилась путница. — Я тебе денег дам! Я всегда хорошо платила!

Толстяк замер, размышляя. Помогая мыслительному процессу, он поскреб начинающее седеть волосы на макушке, но, все же, изрек решительное:

— Нет.

— Подскажи, хотя бы, где мне на ночлег остановиться?

— Ни в один кабак в такое время тебя точно не пустят… — произнес мужчина. — В дом кому на постой проситься — тоже бесполезное дело. Ты вот что… ступай к графскому замку. Он же у нас Благодушный. Сейчас в его подвалах всякая рвань собирается. Туда пустят. Наверное…

— Вот уж спасибо, — буркнула девушка.

— Да на здоровье, — зевнул корчмарь. — Да, на счет денег. Ты это… доживешь до утра — заходи.

— Обязательно, — пообещала Талагия.

Окошко захлопнулось, оставив баронессу наедине с морозной ночью. Она грязно выругалась. Настолько грязно, насколько может себе позволить знатная дама, еще и в статусе посланника Триумвирата по особым поручениям.

Гостья города мечтала лишь о горячем ужине, возможно — кубке вина, и уютной комнатке для ночлега. Теперь обо всем этом пришлось забыть. Сложив вместе руки, подышав, согревая их, девушка посмотрела на юг. Где-то там, в белесом мраке, возвышался графский замок. Деваться, похоже, некуда…

Запрыгнув в седло, странница достала из сумки полоску вяленого мяса и, впившись зубами в жесткую, ледяную пищу, направилась в центр Рохи. Конь недовольно фырчал. Он тоже надеялся на стойло с охапкой сена, но приходилось снова идти по холоду невесть куда. Какие же глупые эти люди! Чего им не сидится на одном месте?