Михаил Алексеевич Ланцов - Государь Руси

Каждый раз, решая проблему, Ярослав порождал минимум еще одну новую, но более высокого, глобального уровня. А то и две или более. Они, как головы гидры, вырастали целым пучком на месте одной отрубленной.

Справится ли он со все возрастающим комом проблем? Сумеет ли выжить в борьбе со жрецами аврамических культов, вцепившихся зубами во власть и деньги? Устоит ли в хитросплетении смертельно опасных интриг? И главное – сумеет ли при этом сохранить нарождающуюся Русь?

Пролог

866 год, 2 декабря, Константинополь

— Чего ты хочешь? — устало спросил Вардан у Ярослава.

— Я много чего хочу, — уклончиво ответил тот. А потом многозначительно улыбнувшись, продолжил. — Не я собирал этот Собор. Но дать ему завершиться так, как было задумано – по меньшей мере, безрассудно.

— Даже если ты сейчас заставишь их принять нужные тебе решения, то это ничего не поменяет. Они вернутся по домам и откажутся от своих слов, произнесенных здесь.

— Ты так думаешь?

— Я так думаю, — с нажимом произнес патриарх Фотий, вместо василевса.

— Это очень оптимистично, — смешливо фыркнул Ярослав.

— Что именно?

— Так думать.

— Не понимаю, — покачал Фотий. — Ты ведь христианин. Крещен. Носишь крест. Ведь носишь же. Жену свою крестил. Почему же так упорен в своей борьбе с христианством? Я тебя просто не понимаю.

— Я борюсь не с христианством, друг мой, — устало улыбнувшись, произнес Ярослав. — Я борюсь с церковью. Ты же этого не различаешь, оттого и не понимаешь меня.

— А что не так с церковью? Зачем с ней бороться? — поинтересовался Фотий.

— Ты же был ученым мужем, мирским чиновником, одним из самых образованных людей во всей империи. И ты не понимаешь?

— Не понимаю.

— Вот он – власть, — указал Ярослав на Вардана. — Настоящая власть на земле. Надеюсь, ты это не оспариваешь?

— Нет, разумеется.

— И другой на земле нет и быть не должно.

— Что ты этим хочешь сказать? — напрягся Фотий.

— То, что любая церковь, когда набирает достаточно силы, начинает бороться со светскими властями, стремясь занять их место и становясь самым страшным и опасным врагом державы. Вот как у мусульман вышло с их халифатом, в котором во главе державы стоит по сути – жрец. Что-то хорошего из этого вышло? Нет. Одна кровь и бардак. Поэтому церковь должна быть слабой, если отстаивать интересы державы и людей. Ибо сильная церковь – хуже чумы египетской для всех окружающих. И единственный способ добиться этой слабости – сделать церквей много и непрерывно стравливать их друг с другом. Чтобы ни один из культов не устанавливал монополию на принесение на землю «божьей воли».

— Но Бог…

— При чем тут Бог? — перебил Фотия Ярослав.

— Как при чем? — удивился тот.

— Все сущее создано Всевышним. Так? И то, что тебе нравится, и то, что не нравится. И рай, и ад, и ангелы, и демоны, и люди, и животные, и даже змеи с пауками. Все создано Им. Поэтому если Он допустил даже такую мысль в моей голове – на то Его воля. А это значит что?

Фотий промолчал, остро стрельнув глазами в Ярослава.

— Молчишь? Правильно делаешь. Вера – от людей и для людей. Любая. Все ваши Святые писания не более, чем заумные байки, рассказанные людьми для людей.

— Это боговдохновленные писания! — аж взвизгнул патриарх.

— Ты можешь это доказать?

— Что?!

— Ты говоришь, что Святое Писание боговдохновленно. Ты можешь это доказать? Ты можешь доказать, что эти тексты – не плод больной фантазии стариков? Нет? Ладно. Ну тогда может быть Всевышний подтвердит твои слова? Опять нет? Тогда зачем ты врешь?

— Я не вру! — воскликнул Фотий.

— Хорошо. Допустим я могу представить то, что ты веришь в ту чушь, что мне только что сказал. Но, тогда как быть с тем, что тебя считали одним из самых образованных людей империи? Обманывали? Льстили? Или приняв сан, ты потерял рассудок?

— А ты можешь доказать свои слова?!

— Друг мой, — улыбнулся Ярослав, — это слишком примитивный прием, достойный лишь юных, неопытных софистов. Нет смысла опровергать не доказанное. Это претит основам здравого смысла и любой самой элементарной логики.

Вновь наступила тишина. Фотий крайне раздраженно буравил своим взглядом Ярослава. А вот Вардан смотрел на своего соправителя весьма заинтересованно.

— Друзья, давай не будем ссориться по пустякам, — наконец произнес он, видя, что патриарх хочет уже сказать какую-нибудь гадость.

--">