(La donna) - Представь себе осень (СИ)

обращая внимания на предупреждающую надпись «С платформы не сходить», спрыгивает вниз, на серую насыпь. Рюкзак плюхает по спине, маленькие острые камушки впиваются в стопы, продавливая тонкие подошвы изношенных сапог, но Инна не обращает на это ни малейшего внимания. Никакие драконы и вагонетки здесь давно уже не проезжают, но никто не помешает дойти им до ближайшего жилья пешком — проложенные рельсы не дадут заблудиться.

Инна помогает спуститься Альке, и они вновь пускаются в путь. Можно было бы сделать вид, что это всего лишь игра: Инна шагает по бетонным шпалам, стараясь не касаться ни насыпи, ни рельсов. Но Алька на этот раз не идёт молча, а каждые десять шагов задаёт Инне вопросы, ответы на которые ей никак не сыскать.

«Долго ещё идти?», «А мы увидим детей?», «Нам будут рады?»

Какое-то время ей ещё удаётся сохранять спокойствие, но после очередного «А почему ты не знаешь?» Инна грубо обрывает брата: «Заткнись, идиотик!» Дальше они идут в тишине, нарушаемой только звуками их шагов, да сопением и редкими всхлипами Альки. Инна чувствует вину, но сил поддерживать беседу у неё нет, и она обещает себе извиниться когда-нибудь потом.

Шпалы всё не кончаются и не кончаются. Глаза заливает пот. Но упрямая надежда на то, что их усилия не напрасны, никак не желает исчезать. Поэтому когда за очередным поворотом путь им преграждает металлическая стена, Инна садится на рельсы, закрывает глаза и какое-то время просто сидит неподвижно, пытаясь выровнять дыхание. Папа не любил плакс. Только это сейчас удерживает Инку от того, чтобы разрыдаться.

Она направляет свет фонаря на преграду, как можно внимательнее оглядывая её в поисках двери, рычага, панели для введения наборного кода. Но стена совершенно глухая. Ничего, только рифлёная металлическая поверхность со следами от сварки.

Инна вдыхает и выдыхает, трёт лоб, словно это движение может помочь упорядочить лихорадочно мечущиеся мысли. У любой дороги есть два конца. Она встаёт и снова разворачивается в ту сторону, откуда они только что пришли. Какое-то время у неё уходит на то, чтобы заверить вконец разобидевшегося Альку, что она вовсе не хотела его обманывать.

— Представь себе, что это прятки. Они прячутся, а мы должны их найти.

В гулкой пустоте туннеля её голос звучит слишком звонко, слишком бодро. Инна невольно ловит себя на том, что только что говорила с одной из маминых раздражающих интонаций. Но на Альку действует, и он, понуро кивнув, снова отправляется с ней. Только найти людей оказывается сложнее, чем Инне представлялось. На этот раз дорогу им преграждает не глухая стена, а натянутая пластиковая лента. Опасная зона. Инна сжимает фонарик до боли в пальцах и мысленно прокладывает новый маршрут, пытается припомнить пути к заселённым локациям. Но она не играла в лабиринт с тех самых пор, как сломался планшет, да и виртуальная карта могла устареть: той стены на ней точно не было, значит, успели построить после… Этот вывод придаёт ей сил. Если стену построили недавно, то где-то должны быть те, кто её построил!

«Кто бы ни построил эту стену, мы их найдём», — бормочет Инна себе под нос спустя ещё десяток километров блужданий. Она уже еле переставляет ноги. Алька с каждым шагом всё больше капризничает. Он хочет пить, есть, спать, домой и даже, забывшись, грозит Инне, что пожалуется на неё маме. Инна не поправляет его. Она сама устала не меньше. Казавшийся практичным пуховик давит на неё каменной плитой, рюкзак стал тяжелее вдвое.

— Инка, я хочу пи-пи! — канючит Алька, выдумавший новый повод поныть. — Пойдём домой, пи-пи! — дёргает он Инну за рукав.

— Мы. Не. Пойдём. Домой. — Кажется, она убеждает не столько брата, сколько себя.

— Я описаюсь, — Алька корчит жалостную рожицу, но её этим не пронять.

— Писай тут, — произносит она не терпящим возражений тоном, и Алька передумывает спорить и торопливым движением приспускает штаны и трусы. — Ну не мне на ботинки! — предупреждает Инна нетерпеливо. — Хоть в сторону отойди.

Алька послушно кивает и, как есть, с приспущенными до колен штанами семенит к тёмной стене. Он поворачивается к Инне спиной, и спустя несколько секунд она слышит тихое журчание. Когда оно стихает, а брат так и не думает двигаться с места, Инна вздыхает и спрашивает ядовито:

— Ну

--">