Сергей Линник , Дмитрий DM - Зеленые буковки, или конюх Аким против.

пикантные картинки из одной очень фривольной французской книжки и решила спробовать все горячие постельные затеи. Забыв про всё на свете, она, оседлав лежащего Акима, скакала вверх и вниз, при этом томно покачивая большой грудью с розовыми сосками, чей вид уже давно позабыл ее муж Илионор Владимирович.

— Ох, Лизавета Борисовна, барынька ты расчудесница, — охал Аким, — сладости я такой никогда не знал в своей жизни.

Лизавета Борисовна потягивалась своим полным, немного обрюзгшим телом, упираясь в мускулистую грудь Акима и улыбалась.

— Ты, Акимушка, и не знаешь всех утех господских, что тебя соблаговолила судьба наградить. Будешь мне верен, и не так награжу. Обласкаю и приближу. Будешь у меня жить припеваючи. Есть сладко, спать в волю. Только меня люби одну. — тут барыня мелко задрожала, прервав немножко бессвязные, хоть не ставшие от этого менее завлекательными речи и начала тихо подвывать. Знакомый с такой реакций барыни Аким не удивился, немного подождал и продолжил утехи.

— Да я, барынька Лизавета Борисовна, и не чаял чуйств таких, ни к девкам каким. А прошлый раз ты как захватила елду мою губами, да давай вот так, как телок сосцы маткиного вымя сосать. Я ажно от этой сласти чуть не помер.

Барыня кокетливо хохотнула и шлепнула его шутливо по губам.

— А ну. мерзавец, что говоришь.

— Ох. прости меня. Лизавета Борисвна, совсем я ошалел от страсти такой к тебе.

Любовники так увлеклись этим делом, что пропустили предательски щелкающий звук открывающейся двери и голос барина, произнесший: “Лизонька, душа моя, а что у тебя дверь настежь…”

Через мгновение раздался дикий вопль.

— Да это что ж творится-то. Ааааааа!!!

Барыня быстро сообразила что конфуз вышел серьезный, вдруг заголосила.

— Что же ты удумал сотворить холоп окаянный?! Снасиловать свою барыню! Помогите кто-нибудь!

И тут все завертелось вокруг растерянного Акима, как на ярмарочной карусели. Визжащая барыня, прикрывающая свои большие трясущееся титьки рукой, слезы, вопли, искривленное злобой и дрожащее от бешенства седые пакли волос барина.

— Пороть мерзавца! На честь барыни покусился нечестивец! Пороть скотину, до самой смерти пороть! Митрофа-а-ан Силантьичь! Пороть его ирода, нещадно! Шкуру с него живьем спусти, голубчик. Спусти-и-и….

Барыня, кое-как прикрывшая телеса, повизгивала где-то сбоку:

— Ой, батюшка родной, спаситель, Илионор Владимирович, убереги от этого супостата!

На что барин прикрикнул, как плюнул:

— Ты, дрянь, молчи, с тобой после разберусь. Митрофааааааан!!!

Ворвался в покои барыни управляющий Митрофан Силантьич, огромный как медведь, размахнулся и не раздумывая огрел со всей силы Акима по затылку дубиной из твердого высушенного дуба.

— Ну, вот она, Акимка, последняя бесовская оказность. Пропал ты тепереча, совсем пропал…. — подумал он, погружаясь в спасительную темноту беспамятства.

Глава 1, в которой достойный всяческого сочувствия конюх получает в свою голову настоящую божью кару

Пока Акима тащили на его же рабочее место сечь, барин передумал сразу же засечь Акима до смерти и решил из экзекуции устроить для себя праздник, а холопам — лишний раз показать их место. Хоть покойный царь-батюшка Петр Алексеевич и отменил именование крестьян холопами, но Илионор Владимирович называл своих крепостных только так, потому как так заведено еще дедами и прадедами, а, значит и менять не надо.

— Митрофан, через два дня гости у меня, будем смотреть, как пороть конюха будут, организуй там всё, чтобы не стыдно показать. Ну ты знаешь, не первый раз, — внушал он переминающемуся с ноги на ногу управляющему.

— Так мы, барин Илионор Владимирович, со всем понятием. А кого ждете?

Считай: доктор Сдохнев будет, Пьянокутилов, Федор Петрович, потом еще Иван Аполлонович, Нижекланевский, приедет. И мы с отцом Варфоломеем.

— Пятеро вас, значит, будет?

— Да, голубчик, пятеро. Давай, ступай с Богом уже, недосуг мне с тобой тут. Мерзавца в погреб, пусть там пока посидит.

Залетев в погреб, Аким головой снес одну из подпорок, после чего долго мучился головной болью и иногда мерещились ему всякие загогулины, похожие на буковы и цифирки, что преподавал им батюшка Варфоломей. Дворовые девки время от времени подходили к погребу, чтобы пожалеть Акима, но Митрофан Силантьич их всякий раз разгонял, покрикивая, что работу --">