Сергей Кашлачев - Напоминание о жизни

Все-таки жизнь гораздо страшнее смерти. Осознание этой истины пришло к нему, конечно, не в пылу траурной суматохи. Но однажды, перебирая в памяти события многолетней давности, ему станет совершенно ясно, что душа болела вовсе не за того, кого уже не было, ибо смерть забирает у своих избранников и боль и муки, вызывающие сострадание. Страшно было только за живых: за старика, у которого могло не выдержать сердце, и за престарелую женщину, казалось, от горя теряющую рассудок. Жизнь тогда отчаянно оплакивала жизнь, и все скорбели не от того, что знали что-то о нелегкой доле ступивших за порог смерти, а потому, что близкий человек перестал существовать для живущих в этом мире.

В день похорон пришел священник. Чтобы отпеть отца, тело необходимо было подготовить: накрыть саваном, надеть венчик, зажечь вокруг свечи. Батюшка объяснил, что это убранство не простое украшение, а символы победы над земными страстями и перехода в лучшую жизнь, и отмолить грехи покойного получится, только если будут соблюдены все нюансы ритуала. Он когда-то читал, что по христианским представлениям в момент смерти душа безвозвратно покидает тело, и был очень удивлен узнав, что церковная традиция предписывает обязательное украшение религиозными символами тленного вместилища души, которое имеет уже весьма посредственное отношение к умершему человеку. Ритуал противоречил здравому смыслу и, наблюдая за приготовлениями тела к отпеванию, в его голову вполне естественно закралась мысль о том, что если загробный мир и существует, то вся эта разноцветная мишура призвана, скорее, подчеркнуть важность церкви в деле спасения усопшего, нежели реально помочь успокоению души. Но как только по комнате, наполнившейся терпким запахом ладана, разнеслось распевное: «Живый в помощи Вышняго…», и стоявшие вокруг люди начали креститься, он стал креститься вместе со всеми и просить у Бога милости для отца. И в том, что он делал, не было ни доли лицемерия. В один миг куда-то исчезли и скептицизм, и назойливый шепот здравого смысла. Осталась только надежда. Надежда на то, что жизнь бесконечна. Он не мог знать так ли это на самом деле, но если так, то только обращение к Богу могло стать единственной ниточкой, соединяющей его с ушедшим отцом, и за нее он ухватился изо всех сил.

Все-таки жизнь глупее смерти. Для смерти не существует ни тайн бытия, ни суеверий, она не теряется в догадках о реальности Бога и знает, зачем нужна жизни. Жизни же напротив не знает ничего о причинах и последствиях происходящих в ней событий. Порой она похожа на слепого новорожденного котенка, радующегося уюту плотной мешковины, в которой его несут топить, и начинающего отчаянно протестовать, когда его достают оттуда чтобы отдать прохожему, пожалевшему его и решившему забрать себе. Так для него, потерявшего отца, как насмешка звучала тогда произнесенная кем-то пословица: «все, что не делается – к лучшему». Но разве был бы шанс у этих слов стать народной мудростью, передаваемой из поколения в поколение, если бы они были ложью? Ведь смерть близкого это крутой поворот в жизни любого человека, определяющий его дальнейшую судьбу. А большое всегда видится на расстоянии. Ему тоже понадобилось время, чтобы разглядеть в череде жизненных свершений ведущую его руку проведения. Только спустя несколько лет, когда исчезнет горечь утраты и останутся одни счастливые воспоминания, станет очевидным, что именно этот крутой поворот вывел его на дорогу, на которой он обрел свое призвание. И что не случись этой трагедии, его жизнь сама была бы обречена превратиться в трагедию, со смутными перспективами реализовать себя. Но это станет явным лишь спустя годы. Смерть же знала все уже тогда, беспристрастно сплетая нити судьбы его семьи в давно придуманный причудливый узор.

Перед выносом тела в квартире было не протолкнуться. С улицы тянулся нескончаемый поток желающих попрощаться с отцом. Здесь были и директора банков, и близкие друзья семьи, и простые служащие, но очередь была одна, и никому не пришло бы в голову, воспользовавшись статусом, пролезть к гробу в обход других. Смерть тогда на несколько часов уровняла всех еще при жизни. В тот день вообще было много удивительного. К нему то и дело подходили совершенно незнакомые люди, и, выражая соболезнования,