Василий Анатольевич Криптонов , Мила Бачурова - Капкан

пристрастием», ни наблюдения не дали ничего. На избранного духом Гуолианг не походил, да и сам категорически отметал такую возможность. Однажды, правда, обмолвился, что, возможно, у него есть предрасположенность, но ни один дух на него так и не позарился, вот и получилось, что получилось. Но вообще-то Гуолианг, не особо заморачиваясь определениями, считал себя шаманом.

Он мог немного видеть будущее (сам этого так не называл, бубнил что-то про какие-то переплетающиеся нити и идущие по ним вибрации, но факт оставался фактом: будущее он предсказывать умел, пусть недалёкое и малозначительное), а также легко находил потерянные вещи. Бормотал что-то, когда дождевые тучи задерживались над посёлком, и Ниу начинала грустить — вскоре тучи расходились, и светило солнце. Гуолианг делал много разных вещей, странных для меня и Ниу, но вполне привычных и понятных моей «матери», госпоже Кингжао.

В основном же он просто сидел в плетёном кресле и курил трубку. Это в первой половине дня. Ближе к вечеру Гуолианг как-то незаметно менял трубку на крохотную рюмочку, которую потихоньку, раз за разом, наполнял местной водкой. Сам я эту вонючую дрянь, похожую на ту водку, которую продавали у меня на родине, разве что крепостью, не стал бы пить даже за большие деньги. А Гуолианг, которому сравнивать было не с чем, употреблял с удовольствием. Видимо, поселившись в моём доме, решил, что обрёл здесь наконец-то тихую гавань. О том, что такое алкоголизм, то ли не знал, то ли в своём чудесном возрасте и при своём состоянии здоровья такой ерунды уже не опасался. Ему нравилось, как ледяной напиток обжигает нутро, и Гуолианг с головой отдавался этому процессу. Я не возражал. Читать лекции о вреде алкоголя старику, одной ногой стоящему в гробу, было бы по меньшей странно. Пусть уж доживает оставшиеся дни так, как нравится.

— А в тебе я вижу сомнение, — выдал вдруг Гуолианг.

— Да ну? — заинтересовался я.

— Не позволь ему завладеть твоим сердцем, Лей. Другой надежды у нас не будет.

— Не волнуйся. — Я похлопал его по плечу. — Никаких сомнений во мне нет.

Гуолианг кисло улыбнулся половиной рта.

— Не всегда самому виднее, что происходит у тебя внутри. Я вижу дальше и глубже, Лей. Потому и предостерегаю. Это — война, в которой нельзя проиграть. Слишком многое стоит на кону.

Я не стал спорить. Развернулся и пошёл за стол. Пожелал доброго утра матери и Ниу. Сел на своё обычное место, подвинул к себе тарелку. Мыслями я уже был там, снаружи. Ниу, чувствуя моё настроение, притихла, хотя они с матерью только что живо что-то обсуждали. Ну, вернее, Ниу обсуждала, стараясь за двоих. Мать Лея Ченга была не сказать чтоб сильно разговорчивой.

В каком-то смысле китайские женщины были моим идеалом. За всё время совместного житья между ними не было ни одной ссоры, ни одного выяснения отношений. Я мог сутки не появляться дома и даже не позвонить, а когда возвращался — мне были неизменно рады. Учитывая то, какую жизнь я себе выбрал, это было очень кстати. В том, что Ниу никуда не денется, я не то что не сомневался — считал даже мысль об этом безумием. Воздух никогда не сделается твёрдым, вода не загорится, а Ниу не уйдёт, как сделала когда-то моя жена. При этом Ниу не претендовала на то, чтобы понимать, чем я вообще занимаюсь целыми днями. Она принимала как должное те клочки внимания, которые я мог ей уделить, никогда не роптала и не просила большего.

В отличие от матери. Та постоянно пыталась осторожно навести мосты для более близкого общения.

— Лей, ты сегодня придёшь к ужину? — спросила она.

— Угу, — буркнул я, даже не вдумавшись в смысл вопроса. Моей задачей было как можно скорее покончить с завтраком и уйти.

— Хорошо, — сказала мама. — Мы тогда приготовим твои любимые…

Какие блюда были любимыми у Лея Ченга до того, как в его теле очутился я, мне слушать было неинтересно, и я словно отключился. Быстро прикончил еду, допил чай и встал.

Ниу проводила меня до двери. Я собирался обуться, но вдруг резкий запах ударил даже не в ноздри, а непосредственно в мозг. Я выпрямился.

— Что случилось? — испугалась Ниу, заметив выражение моего лица.

Случилось то, из-за чего в своём родном мире я в конечном итоге сделался лучшим. Наркотики я умел чуять вернее, чем специально обученные собаки, на таких расстояниях, которые собакам и не снились. В первый же день в этом мире знакомый запах вывел меня из равновесия. Я отказался принимать таблетку и --">