Герман Иванович Романов - Венец терновый

все новшества, и если их нельзя заработать честно, то надо думать над тем, как придумать «относительно честные» способы их отъема.

К тому же поток переселенцев из Малороссии, и беглецов из Московского царства, спасавшихся от крепостничества, возрастал с каждым днем, и требовались совсем немалые ресурсы. Ведь людей нужно хорошо обустроить на новом месте, и закупить все то, чего на Донбассе пока не имелось – сукно, порох, медь с оловом, и многое другое – списки необходимого только дополнялись и увеличивались каждый день.

А на все нужны деньги, и не малые!

Огромные деньги требовались!

Золото и серебро в недрах только в 21-м веке нашли на Луганщине, и залегают они глубоко под землей – так что о разработке драгоценного металла можно и не мечтать!

Однако добыча после первого татарского каравана с невольниками оказалась большой – возвращать даже часть добра ограбленным степняками людям, Юрий категорически отказался. И мотивировка нашлась соответствующая – раз не сумели защитить себя и свое добро, то нечего клянчить, довольствуйтесь тем, что не рабами в Крыму оказались.

Жестоко?! Нет, справедливо!

Ибо альтернативу предложил – жить в новоявленном княжестве свободными людьми и получить часть имущества на обзаведение хозяйством, в долг, понятное дело, но с рассрочкой платежей. И почти все освобожденные согласились – идти обратно в крепостную неволю своим прежним хозяевам – боярам и дворянам, никто не захотел.

Так что «бизнес» по отъему неправедно нажитого татарами русского добра сейчас был развернут по всей программе – в долю вошли местные запорожские и донские казаки.

Этим летом предстояло начать уже не эксперимент, а полномасштабную войсковую операцию, с задействованием в ней всех наличных сил – до полутора тысяч стрельцов и казаков.

Терпеливо дождаться набега степняков на Слобожанщину и далее на русские земли, а затем вывести в ногайские угодья хорошо вооруженные отряды и начать разорять кочевья. А позже перехватывать идущие в Крым под охраной татарские обозы с награбленным добром и невольниками. И угонять на Донбасс, в пределы новоявленного Галицкого княжества – рабы станут свободными жителями при возвращенном добре, а злато-серебро с прочими ценностями пополнят княжескую казну…

Глава 2

– Найдем убийц, государь, непременно отыщем! Некуда сим злыдням с нашей земли деваться!

– Надеюсь на это, боярин. Пока же град сей, Владимиром нареченный, возводи торопливо. Татары могут в любой момент нагрянуть. И пусть у города будет второе название Ново-Волынский! И ты, Иван Петрович, сейчас волынский воевода, это родовой град твоих будущих детей и внуков! Смотри, не подведи меня!

– Положись на мое слово, государь! Умру, но град поставлю! Это моя родина, которую обрели все мы – Волынские!

– Иди, трудись, дел много, воевода!

Боярин низко поклонился, и отошел, а Юрий прошелся по невысокому земляному валу. Однако фактически неприступному, так его насыпали почти по самому краю глубокого оврага. Удобное для обороны место для города выбрали – по флангам два оврага, с тыла крутой берег Кальмиуса – мелкая речушка скоро превратится в глубокое водохранилище, ибо будет перегорожена плотиной, причем не одной. Лишь со стороны открытого поля сотни жителей прилежно копали причудливо изогнутый ров, возводя стенки земляных бастионов.

Пока же роль временных крепостных стен играли состыкованные друг с другом телеги и повозки, многие из которых были накрыты полотняными тентами и служили жилищами для переселенцев. За ними, внутри огороженного пространства с половину квадратной версты кипела и бурлила в коловращении сотен людей жизнь.

По вбитым столбам намечались прямые и широкие улицы, маленькими колышками определялись уже частные владения – размером в сотку – как раз на дом. А кое-где уже к вкопанным столбам присоединяли двойные плетни, и начинали засыпать их, а снаружи обмазывать глиной – обычные мазанки. Неподалеку в карьере поднимались в небо дымки – там вовсю заработало производство по изготовлению кирпичей.

«Донецк уже никогда не появиться, также как Мариуполь и Луганск. История должна пойти по другому пути. Обязательно иная в этих краях будет – без ярма крепостничества!

Ненавижу сукиных рабовладельцев, какими именами они не прикрывались. Представляю, как охренеют в Киеве и обалдеют в Москве, когда там проведают, --">