(Jean Sugui) - Белая грива (СИ)

он может положиться. И который не растеряется в случае каких-нибудь непредвиденных обстоятельств. Кто-то вроде вас. Поймите, мисс Грейнджер, одиночество пойдет ему на пользу, но полная изоляция может его убить. Ему нужно снова научиться жить.

Я все понимала. И вместе с тем не понимала ничего. Гарри будет трудно, и ему надо помочь. И почему-то сделать это могу только я. В этот момент я пожалела, что никогда не изучала психиатрию.

- А Рон? Он ведь тоже его друг. А Джинни? Она так его любит.

Мистер Ричардс покачал головой. Наверное, у меня бывает такой же взгляд, когда человек не понимает вещей, которые мне кажутся элементарными.

- Нет. Только вы. Это желание Гарри. И это именно он попросил меня поговорить с вами.

Несколько минут я переваривала информацию, пытаясь представить, как все это будет выглядеть на практике. Нет, я не отказывалась. Просто уже в тот момент я поняла, что после этого разговора моя жизнь изменится. Независимо от того, соглашусь я или нет. Впрочем, ответ мог быть только один…

- Мне придется с ним жить?

Врач усмехнулся, и я вдруг увидела, что на самом деле он моложе, чем кажется. И, наверное, в войну он был в самой горячке.

- Не думаю, что он попросит вас об этом. Скорее, вам придется навещать его почаще и иногда делать это в неурочное время. И еще слушать. Сейчас он замкнулся в себе и не хочет ни с кем обсуждать свои личные переживания. Но если он начнет говорить, то процесс адаптации значительно ускорится. И вы должны будете его слушать. И еще говорить ему правду.

Возникла новая пауза. Я не знала, что сказать. Все, что я только что услышала, было одновременно так похоже и не похоже на Гарри. За время его пребывания в больнице мы с Роном и Джинни так часто строили планы на жизнь-после-войны, что мне стало казаться, будто по-другому быть уже не может.

Оказалось, что может. Больше не было никаких планов. Мне предстояло ступить на очень тонкий и хрупкий лед и не провалиться.

- Что вы ответите мне, мисс Грейнджер?

А что я могла ответить?

- Хорошо. Если Гарри так хочет, я согласна.

Вот так это все и получилось: старая ферма и мы втроем, со сливочным пивом и едой, заказанной у мадам Розмерты. Не самое лучшее новоселье, но Гарри, похоже, был рад, что оно именно такое.

*

Поначалу все шло совсем неплохо. Я приходила раз в два-три дня, и видела, что Гарри становится прежним. Когда он впервые улыбнулся, я была рада так, как если бы это была первая улыбка моего ребенка. Кажется, в тот день мы разбирали чердак и нашли коробку со старыми платьями, прошлого века, а, может, и того старше. Гарри уговорил меня примерить одно из них – с корсетом, невообразимыми шнуровками и длинными широкими рукавами. А сам надел потрепанный молью камзол с жутким пожелтевшим от времени жабо.

- Похоже на парадную мантию Рона, - сказал Гарри, разглядывая себя в зеркале, - Даже цвет такой же.

Я вспомнила этот старый кошмар с нашего четвертого курса и невольно прыснула, и, глядя на меня, Гарри тоже улыбнулся.

И подумала еще, что почему-то Рон очень редко приходит на ферму, хотя большую часть времени проводит в Хогсмиде, в магазине брата. И еще подумала, что стараюсь не говорить ему, что иду к Гарри. Как будто у нас была одна маленькая тайна на двоих, в которой для Рона не было места. И сам Рон это чувствовал.

Закончив с домом, Гарри принялся за дворовые постройки. Он отремонтировал сарай и конюшню, а все остальное снес подчистую. И после этого принялся за запущенный сад, который вознамерился привести в порядок. Я заметила, что почти всю работу он делает руками, а не с помощью магии. Однажды я рискнула предложить ему свою помощь, но он отказался.

Это был уже конец дня, и мы сидели на крыльце, любуясь ярким июльским закатом и потягивая ледяной лимонный чай, который Гарри сам для нас приготовил. Он был измотан дневной работой настолько, что почти валился с ног от усталости. И это было очень сильно заметно.

- Но почему ты не хочешь? – спросила я в очередной раз, - Магия для того и существует, чтобы можно было сделать тяжелую работу и при этом не умереть. К тому же вдвоем у нас получится быстрее.

Он помолчал немного, как будто хотел, чтобы я сама поняла, а потом сказал: