(Kranty) - Respire (СИ)

были такие беспечные и живые, в толпе однокурсников кудрявый темнокожий мальчик обнимал за плечи рыжую смешливую подругу и худого красивого товарища с чёрными блестящими волосами, и Римус почувствовал бескомпромиссную тошноту.

— Римус! — вдруг окликнула его какая-то девочка и вынырнула к нему из потока однокурсников, которые уже толпились у дверей с явным желанием поскорее оказаться в тепле.

Круглолицая, бледная, с мягкой светящейся улыбкой и пушистыми непослушными кудряшками — Фелис Ботейн. Она занималась в его кружке домашних заданий, когда он ещё учился в Хогвартсе. Кажется, была влюблена в Сириуса. А кто не был.

— Лис, — поприветствовал он её.

Она оглядела его, всклокоченного, нервного, сжавшего пустую пачку из-под сигарет в кулаке, улыбнулась одними глазами и качнула головой в сторону спуска к лодочному сараю. Он прикусил щёку изнутри и посмотрел на её чернильное пятно на скуле. Как родинка.

В сарае было сумрачно и сыро, под мягкий плеск воды Фелис поделилась сигаретой и ни о чём не спросила. Может, она и правда была влюблена в Сириуса, и ей и так было ясно, какого чёрта он на взводе. Римус курил, присев на какой-то ящик, Фелис стояла к нему спиной, глядя, как тёмная вода у её ног выходит за пределы сарая и сливается со стальной, переливчатой заводью. Может, из-за никотина, может, из-за спокойной Фелис рядом, ему стало легче. Он спрятал основательно затушенный окурок в щели между досками и поднялся. Фелис свой окурок заставила исчезнуть — Сириус тоже делал так в школе и утверждал, что это он повторяет Исчезательные чары перед ЖАБА.

— Всё будет хорошо, — пообещала Фелис, когда они снова поднялись во внутренний дворик. — Даже если не сразу.

Римусу так не казалось. Нет, разумеется, он надеялся на лучшее, но не то чтобы положительный исход дела был подразумеваемым и очевидным. Расследование тянулось, Питера никак не могли найти. Римус негодовал — зачем им Питер, разве недостаточно просто исследовать палочку Сириуса на предмет последних сотворённых заклинаний или разобраться на месте взрыва с помощью восстанавливающих события чар! Непонятно, темнил ли Дамблдор, пересказывая новости от своих людей из аврората — или это просто в самом аврорате полный штат идиотов, неспособных выяснить, что произошло.

Он не мог сидеть на месте и работать толком тоже не мог. Он перестал заходить к родителям, потому что мама выворачивала ему душу тревогами — а у него хватало своих. «Ты выглядишь болезненно. Я имею в виду, ещё сильнее, чем всегда. Разве так можно, милый… Ты совсем ничего не ешь». Как он мог бы есть! Один его друг в могиле, другой — в тюрьме. А третий — предатель! Приятного, блядь, аппетита!

Каждая минута жгла ему вены. Он не мог больше ни на что повлиять, он и так делал то, что мог — выгрызал Дамблдору мозг без всякого стеснения, но напряжение не спадало, как будто от его сжатой, напружиненной собранности могла зависеть скорость продвижения дела.

Дамблдор прислал ему Патронуса прямо перед обедом в промозглый январский вторник. Римус вскочил с места, чуть не опрокинув огромный старинный том, которым занимался. Старик Барлоу, хозяин переплётной мастерской, с удивлением поднял голову от книги, с которой он бережно и кропотливо сводил плесень с самого утра.

— В Министерстве магии, у входа для посетителей. В четыре, — провещал голубой феникс и истаял.

Римус дёрнул с запястья резинку нарукавника — часы показывали только два пополудни, но он готов был трансгрессировать немедленно, лишь бы узнать, в чём дело.

— Кто это тебя вызывает? — недовольно проскрипел Барлоу, сводя к морщинистой переносице кустистые седые брови. — Мы работаем до шести. Не думай, что я заплачу тебе за полный день, если ты сорвёшься в четыре.

— Высчитывайте, сколько нужно. Я пойду сейчас, — отмахнулся Римус, на ходу стаскивая через голову серый холщовый фартук.

— Ты не задержишься у меня, если будешь так относиться к работе. В твоих интересах не вести себя как болван, ты вряд ли найдёшь себе место получше, — насупился старик, и Римус взглянул на него, стягивая серые нарукавники.

Мистер Барлоу был ворчуном и скрягой, но он любил своё дело и делился кое-какими секретами с Римусом. Он довольно ровно отнёсся к пушистой проблеме своего

--">