Сергей Чернов (Генрих; Wolf) - Двойной генерал-2 (полуостров Сталинград)

соглашаются.

Внутриэлитная грызня, без которой жизнь не обойдётся, это ходьба по болоту. Того и гляди провалишься. Вдруг до стрельбы дело дойдёт? Будут мои парни стрелять в других генералов и высокопоставленных бонз? Могут отказаться и понять их можно. Конкретно и прямо разговаривать нельзя. Подводить надо понемногу, исподволь. Время есть.

Не как обухом по лбу и не вспышкой озарения, как у Архимеда с его «Эврикой», а постепенно до меня доходит знание, доступное немногим. Оно вроде и на виду лежит, но мало кто осознаёт. Не имей сто рублей, а имей сто друзей, — это все слышали. Близко, но не то. Иметь людей, готовых за тебя на что угодно, вплоть до риска собственной жизнью — вот главное богатство. У кого таких людей больше, тот сильнее и богаче. В данном случае сила и богатство синонимы. И не потому, что я — генерал. На меня сейчас работает Устав, иерархия, вся система. Но сколько человек сохранят мне абсолютную преданность, если я перестану быть генералом и комфронтом? Вот это количество и есть моё богатство.

Мне нужно знамя, лозунг, кредо. Что-то, под что я могу собрать людей. Думай, голова, думай. Что у меня точно есть, так это авторитет в войсках. Уже не мало.

12 августа, вторник, время 11:05.

Москва, Кремль, кабинет Сталина.

— Разобрались, Лаврентий? — спрашивает Сталин. Берия подтверждает.

Не смотрю на своего якобы друга. Разобрался он… Мне интересно, зачем это Сталину и что это было? Иногда, — не всегда, но бывает, что срабатывает, — стоит и прямо спросить.

— А что вообще происходит, товарищ Сталин? Что-то я сам никак докумекать не могу.

— Лаврентий, ты что, не объяснил товарищу Павлову?

— Немецкую писульку он мне показывал, — опережаю Берию, — мне любопытно, какие тут подводные камни…

— Сам должен понимать, нэ малчик, — Виссарионович начинает набивать свою любимую трубку. — Документ немецкий, веры ему немного, но обвинение серьёзное. Без разбирательства нэльзя…

Что-то акцент пробивается, злится вождь что ли? Пожалуй, нет, моей глупостью раздражается. В принципе, похоже на правду. Поступил сигнал — надо отреагировать. Железный бюрократический закон. Вот и отреагировали: дали по башке, засунули в камеру, допросили. Теперь можно докладывать публике: разобрались и вынесли решение.

— И наши генералы и маршалы расшумэлись, — досадливо добавляет Сталин, раскуривая трубку. Тоже захотелось закурить. По прежним вольнолюбивым привычкам двадцать первого века нет ничего проще, как стрельнуть сигаретку у хозяина кабинета. С разрешения, конечно, покурить параллельно. Вот только хаметь в присутствии Сталина нельзя. Допустишь один его косой взгляд — беги подальше, благо страна большая. Например, в Магаданский войсковой округ советскую власть укреплять.

Пусть Сталин невысокого мнения о моём понимании, но до меня доходит весь смысл этих глупых, на первый взгляд, манёвров с моим арестом…

— Мы пока придержим приказ о подчинении тебе Северо-Западного фронта, — новость, скорее, хорошая, чем плохая, — сам понимаешь. Но помощь Кузнецову окажи, я позвоню ему.

Так даже лучше, — решаю про себя. Наш вождь неизбывно мудр. Будь я командующим, пришлось бы за всё отвечать, а так, делаю, что хочу, а ответственность на Кузнецове.

— Как там у тебя Рычагов? — невзначай спрашивает Сталин, Берия многозначительно блеснул пенсне.

— Работает. Поручил ему создать авиакорпус, если получится, то воздушный флот, как у немцев.

Сталин переглядывается с Берией.

— Не слишком ли ты увлекаешься подражанием немцам? — не попахиваешь ли ты, товарищ Павлов, космополитизмом. Так я это слышу. Придётся защищаться и объясняться.

— Вы против того, чтобы я использовал трофейные немецкие танки и самолёты? — от моего неожиданного вопроса Сталин слегка поперхнулся дымом. Берия еле заметно улыбается. Утончённое и глубокое у этого хмыря чувство юмора.

— Почему бы не относиться к новшествам немцев в военном деле, как к трофеям?

Такая постановка вопроса Сталина озадачивает, но ненадолго. За него отвечает Берия, реакция у него чуть быстрее.

— Главное, не скатиться к низкопоклонству, товарищ Павлов.

— Пока что я их бью, товарищ Берия, — как он, так и я. Перехожу на официоз. Сталин окидывает нас внимательным взглядом. Холодок между нами он чувствует, но почему-то его это особо не беспокоит. Тоже повод подумать, где тут собака порылась.

— Я знаю, почему немцы используют крупные соединения ВВС. Легче маневрировать, пилоты быстро набирают --">