Александр Константинович Королько (deep-reader) , Юлия Анатольевна Королько (deep-woman) - Инклюз

бархатом. Все они были заполнены зрителями – настоящий аншлаг. Она послала туда два воздушных поцелуя, один в левую, второй – в правую сторону.

На фоне утопающих во тьме лож и дальних рядов партера, виднелся человек, поднявшийся с первых рядов. С большим букетом цветов он подошел близко к актрисе, и та узнала в нем пожилого почтальона, который почти всю жизнь проработал на одном участке. Он поблагодарил ее за красивое зрелище и был награжден искренней улыбкой дивы. Из зала прозвучал очередной возглас “Браво”.

– Я очень благодарна вам всем, что пришли, – совсем тихо прошептала женщина.

Брайан с детства очень любил представления Джоанны, и в его громких аплодисментах выражалась чистая благодарность за отличный спектакль. Джоанна редко повторялась, его всегда ждала новая история.

Он взял букет, дневник и тоже направился поздравлять женщину с триумфом.

Джоанна сразу узнала его, вынырнувшего из контрового света, и расплылась в улыбке. Геройски подтянутый, в военной форме, он напоминал женщине высеченную из мрамора статую, сошедшую с постамента лишь для этого важного случая.

Музыкант хотел было взяться за инструмент, чтобы украсить момент поздравлений приятной мелодией, но передумал. Если бы он прекратил аплодировать, то одинокие хлопки почтальона выглядели бы слишком безрадостными. Видно было, что Джоанне крайне важен этот миг. Она так долго держала паузу перед поклоном, наслаждаясь овациями, а когда принялась раскланиваться, это стало небывалым событием. Женщина посылала воздушные поцелуи куда-то под потолок, и слезы текли по ее щекам. На мгновение в голове Оскара пролетела мысль, что Джоанна успела принять еще одну горсть своих антидепрессантов.

Она обняла букет и прижалась к нему щекой.

– Спектакль был потрясающим! Спасибо, Джоанна. Но это еще не все, – громким голосом сказал Брайан. И это услышал Оскар. Брайан бросил взор на толстую записную книжку в своих руках, и Джоанна последовала его взгляду. – Я хочу, чтоб дневник Эммы хранился у ее мамы. Однажды ради забавы она дала мне его почитать про наше общее детство, и он остался у меня. Думаю, так будет лучше.

Джоанна сразу приняла дневник с фотографией дочери, обнимающей щенка Плуто на обложке. Брайан не спешил покидать женщину и ещё оставался ровно, как того требует военная выправка, стоять рядом с ней. Он смотрел ей прямо в глаза. Этот луч взаимной теплоты согревал сердца обоих. До Джоанны тревожным эхом доходило происходящее, она переводила взгляд то на Брайана, то на дневник. Восторженное состояние сменилось задумчивой интригой, хотя радость не уходила с ее лица.

– Спасибо, Брайан. Это очень ценный подарок, – сказала она после небольшой паузы.

Военный вернулся в почти пустой зал и вновь принялся громко хлопать.

Музыкант приоткрыл один из своих футляров, достав еще два букета. От себя он дарил розы. От дочери Джоанны, Эммы, традиционный букет из ириса и лилий.

– Я получил массу удовольствия, Джоанна. Уверен, гости тоже, – подойдя, сказал Оскар. Он вручил оба букета одновременно, никак этого не комментируя. – Очень вам благодарен за чудесный день и вечер.

– Твое музыкальное сопровождение очень украсило спектакль, – ответила она, принимая от него цветы. – Спасибо и тебе за прекрасный день рождения.

– Джоанна, я бы хотел, чтоб моя дочь поучилась у вас управлять куклами. Вам было бы с ней весело. Мы ее однажды спросили, хочет ли она себе братика или сестричку, и она заказала нам бабушку. Еще добавила, что с бабушкой она могла бы шептаться дни напролет.

– Я бы тоже очень этого хотела, – ответила Джоанна, искренне улыбнувшись Оскару. – Приезжайте скорее.

В этот момент Оскар ощутил небывалую, как в детстве, радость от праздника. Ему было приятно, что сложный план сработал. В его стесненной груди заиграло волнение, и казалось, что он мог бы сейчас рассмеяться, только смех этот также мог перейти в непроизвольный плач. Уголки его губ странно скривились, но музыканту удалось подавить в себе секундную слабость. Джоанна стояла чуть выше Оскара и с умилением улыбалась, глядя ему в глаза. “Что-то неподдельно материнское есть в ее обаянии, перед чем юному Брайану – сироте, было тяжело устоять”, – подумал Оскар. Он развернулся и пошел

--">