Сергей Петрович Берестнев - Братья по разуму (СИ)

голосов не слышу, - заявил я, подумав, как это неприятно - оказаться на необитаемом острове в компании сумасшедшего гида.

  - Уйди из моей головы, шайтан! - вскрикнул Тимур.

  - Успокойся, поспи ещё, всё пройдёт, - максимально ласково заговорил я. Ведь с психами нужно любезно разговаривать... Если нет возможности надеть на них смирительную рубашку.

  Тимур отправился спать в палатку, а я решил навестить хвостатых кораблестроителей. Оказалось, им удалось связать уже три бревна. Около плота суетились полдюжины обезьян. Общипанное крабами бревно слегка напоминало весло. Когда я приблизился, пытаясь сфотографировать эту деталь с разных ракурсов, обезьяны окружили меня, отчаянно вопя, некоторые чихали в мою сторону. Сделав десяток снимков, я ретировался, не желая эскалации конфликта.

  Когда я вернулся в лагерь, Тимур сидел около костра, обхватив голову двумя руками.

  - Слышь, Серёга, драпать отсюда надо, нечисто здесь, черти шалят, - сообщил он.

  - Где ты видишь чертей, кто тебя обидел? - попытался я успокоить своего гида. - На море шторм начинается, потонуть можно на нашей лодочке, ты, главное - спи побольше, ты устал, наверно.

  - Ты вот не слышишь их, а я слышу, они мне приказывать пытаются, - проворчал Тимур, залезая в палатку.

  Ранним утром меня разбудил шум мотора. Тимура в палатке не было. Рванувшись к берегу, я увидел уходящий в штормящее море катер. Мои отчаянные вопли и живописные жесты не остановили проклятого дезертира. Я остался на Вайзене в одиночестве.

  Вернувшись к палатке, я обратил внимание, что вещи неряшливо разбросаны. Попытка найти спутниковый телефон не увенчалась успехом, значит Тимур его прихватил с собой... Или обезьяны спёрли? В любом случае, подать сигнал бедствия мне не удастся. Я стал вспоминать, кому я успел сообщить об экспедиции на Вайзен. Все - иностранцы. Тут я вспомнил про плот, строившийся обезьянами. До Сычанга здесь - километров пять, но что меня ждёт на берегу? До ближайшего населённого пункта ещё километров двадцать по джунглям топать... А если в проливе я повстречаюсь с акулой? И всё-таки я решил навестить хвостатых кораблестроителей.

  Построенный плот состоял уже из четырёх брёвен. Мартышки вязали из лиан какие-то замысловатые узлы. В лапах одной обезьяны я увидел топор, которым она обтёсывала бревно, желая, видимо изготовить весло. Это был мой топор! Я попытался отнять орудие труда, однако быстро осознал безнадёжность своих попыток - новоявленная столярша скрылась в кустах.

  Я побрёл в лагерь, ощущая, что башка трещит. Кажется, у меня поднялась температура - Тимур, что ли заразил? Я нашёл в аптечке аспирин и проглотил таблетку, затем завалился на надувной матрас и погрузился в мрачные размышления.

  Около входа в палатку раздалось шуршание, и в моё жилище заглянула обезьяна, держащая в лапе спутниковый телефон. Животное протянуло мне средство связи, явно желая вернуть его. С некоторым волнением я принял подарок. Телефон был работоспособен. Вдруг я заметил, что обезьяна протягивает мне переднюю лапу, на которой была заметна сочащаяся кровь. В голове вертелась мысль: Надо помочь обезьяне. Неожиданно у меня появилась уверенность, что и как нужно делать. Я обработал лапу перекисью водорода из аптечки, перевязал, ощущая при этом радость, близкую к эйфории... Обезьяна что-то промурлыкала и скрылась в джунглях.

  Я связался по телефону с российским консульством, рассказал о своём бедственном положении: дезертирстве спятившего гида, ухудшении самочувствия. Мне обещали помочь, как только окончится шторм, предположительно через сутки.

  Ночью мне в голову лезла мысль, как будто не моя, будто голос какой-то: Мы с тобой, всё будет в порядке.

  Утром я с радостью обнаружил, что шторм стихает. Моя температура тоже начала снижаться, но осталась болезненная слабость, я решил не бродить по острову, а посидеть в палатке. Днём мне позвонили из посольства, поинтересовались здоровьем и сообщили, что за мной выслан катер.

   Вскоре я увидел приближающееся судно. Когда катер

--">