Михаил Александрович Каюрин - Эпизод из жизни сотрудника НКВД

что, когда тот до конца выслушал историю про её отца, на его лице мелькнула злорадная усмешка.

— Вот ответь-ка ты мне, товарищ милиционерский начальник, — неожиданно осмелев, обратился неугомонный дед к Крапивину, хитро сощурив свои блеклые глаза. — Ты, я вижу, большой чин заслужил в органах НКВД, стало быть, человек ты правильный и справедливый, в ентой конторе зазря званьев не дают. С горячим сердцем и холодным умом, стало быть, ты, как был сам товарищ Дзержинский, царство ему небесное, — дед вцепился немигающим взглядом в лицо Крапивина. — Смог бы ты, к примеру, упрятать за решётку человека, не разобравшись до конца: виновен он, аль не виновен? Смог бы взять грех на душу и сделать из председателя колхоза бесправного каторжанина, а? Знаю наперёд: не смог бы. Духу бы в тебе не хватило отправлять в тюрьму невинного человека по оговору одной паршивой овцы! Не спросил бы разве мненья всех колхозников, а? На собрании, к примеру? Мы ведь председателя избирали всем миром, мы бы всем миром с него и спросили, прежде чем заарестовывать. И в тюрьму бы сами отправили, кабы вызнали, что виновен он. Вот так бы ты поступил, верно?

— Верно, дед, верно, — поддакнул Крапивин, уже начиная злиться на себя за то, что поддался соблазну побеседовать с забавным стариком. — Непростительно сажать за решётку невинных граждан, это правда. В любом деле надо искать истину в совершённом преступлении, разбираться без предвзятости.

Довольный ответом, Федот Воробьёв повернулся к Варваре:

— Вишь? А я что говорил? Разобрались бы мы с твоим отцом, коли дело вели бы люди без этой… как её…взятости, был бы он до сей поры председателем в Ерошино. Хотя, вряд ли. На войну бы упросился у партийного начальства. Он всегда шёл туды, где по грудь, а не по щиколотку, по отмели не шагал, да!

Дедок, казалось, выговорился и замолчал. Молчала и Варвара. Она думала об отце. В её памяти отец остался весёлым и неунывающим. Последний раз она видела его за два года до ареста, когда они с мужем приезжали в Ерошино погостить. Сейчас она попыталась представить на миг, как такой же вот человек в милицейской форме, как рядом сидящий попутчик, в тридцать седьмом году уводил под конвоем её отца. Варвара непроизвольно поёжилась, будто её температурило.

Потом её мысли перебежали к фамильным драгоценностям, которые она вывезла из блокадного Ленинграда, и которые хранились сейчас у неё на дне сумочки. Она и подсела-то поближе к этому неулыбчивому сотруднику НКВД с единственной целью, чтобы обезопасить себя от случайных вагонных воришек. Если бы не дорогие серёжки свекрови, да кулон, которые та достала из шкатулки перед смертью и передала ей, Варвара никогда бы не отваживалась сесть на одну лавку с милиционером. Она побаивалась человека в милицейской форме.

— Позвольте полюбопытствовать о вашем чине-звании, — напомнил о себе после длительной паузы дед Федот.

— Для чего тебе это знать? — недовольным голосом спросил Крапивин, пристально вглядываясь в лицо старика.

— Уж шибко любопытно мне, каким войском командовал бы ты, случись быть на фронте? Полк бы повёл в бой с немцем, аль только роту?

Услышав провокационный вопрос, как ему показалось, Крапивин не сразу нашёлся, что ответить. Подобная мысль ему и самому не однажды приходила в голову. Но каждый раз он отгонял её прочь, скорчив лицо, как от зубной боли. Харитон Никифорович страшился представить себя на передовой. Конечно, никто бы не доверил ему командовать даже взводом, ведь у него не было ни военного образования, ни командирского опыта времён гражданской войны. В ЧК он пришёл рядовым красноармейцем-большевиком, и только потом получил образование. Кем он мог стать на фронте в звании старшего офицера НКВД, трудно было представить. Особистов там и без него хватало.

— Не задумывался я как-то об этом, — нашёлся, что ответить Крапивин. — Служу по принципу: какой пост партия мне доверит, на том и буду нести службу. Добросовестно и с полной отдачей сил.

— А вот, коли бы добровольцем вдруг стался? — не унимался дедок.

— По доброй воле отправиться на фронт я не могу, поскольку меня не отпускает начальство, — соврал Харитон Никифорович, чтобы отвязаться от чрезмерно любопытного старика, и отвёл взгляд в сторону. — Говорят, пока я нужнее на другом рубеже.

— Ну-да, ну-да, нужнее, а как же? — закивал головой старик Воробьёв, пряча в куцей бородке ехидную усмешку. — Вы, случаем, не до Коноши --">