Владимир Торин - Молчание Сабрины

вывернется, – уточнил Фортт осторожно, – что мы скажем Брекенбоку?

И мысленно добавил: «Что я скажу Брекенбоку?»

– Он не вывернется, Пустое Место, поэтому мы ничего не скажем Брекенбоку. Мы просто вернемся в «Балаганчик», отдадим Брекенбоку выбитый у этого хмыря четырехрукого долг, получим дополнительную порцию похлебки за труды и отправимся спать.

Фортт покивал, но все же уточнил:

– Ты вообще уверен, что он там? – Манера Улыбаться пожевал губами – так он выказывал абсолютную уверенность, и Пустое Место продолжил: – Должно быть, после закрытия «Тутти-Бланш» дела у него основательно ухудшились.

– Именно поэтому он и наделал долгов, полагаю, – сказал Гуффин. – Именно поэтому мы здесь.

– Именно поэтому мы здесь, – повторил Фортт, словно эхо.

– Эй, ты словно эхо, Пустое Место! – воскликнул Гуффин. – А ну, прекрати, и без тебя здесь хватает мерзостей. Мерзость!

– И без тебя здесь хватает мерзостей… – раздался сбоку голос-эхо, но на этот раз говорил вовсе не Фортт.

– Ты что, меня не понял?! – Гуффин был уже в ярости – он просто ненавидел эхо.

– Это не я! – возмущенно ответил Фортт. – Это оттуда раздалось! – он ткнул рукой, указывая на дверной проем.

Пустое место и Манера Улыбаться заглянули в темный подъезд и увидели высокую фигуру, прислонившуюся к лестничным перилам, огонек папиретки и облако красно-желтого дыма.

«“Осенний табак”, – подумал Фортт. – Его курят самые отъявленные негодяи, а еще Брекенбок. Или вернее такие же отъявленные негодяи, как Брекенбок…»

Гуффин между тем сжал кулаки в глубоких карманах пальто – открыто сжать кулаки он не решался. Шут действительно был трусоват, а дерзко и вызывающе он себя вел далеко не со всеми, да и то временами.

Что происходило сейчас в его голове, Фортт не знал, но предполагал, что там в эти самые мгновения копошатся какие-нибудь исключительно гаденькие мысли. Что ж, он был прав.

Прижимая локтем к боку любимый зонт, Манера Улыбаться жалел, что у него при себе нет ничего лучше этого зонта, чтобы защититься, вздумай незнакомец докурить, выпрыгнуть из подворотни и напасть. При Гуффине была лишь неудачная шутка… вот только подобное оружие, к его глубочайшему сожалению, брало не всех – лишь людей с утонченным чувством юмора. В принципе еще можно было бы прикрыться Пустым Местом и дать деру, ну, или грязно обругать незнакомца. Хотя грязные ругательства и так присутствовали во всех сценариях развития событий.

«И вообще, – подумал Гуффин. – Здесь ведь никого не должно быть…»

Незнакомец между тем бросаться на них, видимо, не собирался – судя по всему, парочка шутов его и вовсе не заботила, и они решили отплатить ему взаимностью – не останавливаясь, прошли мимо и вскоре и думать о нем забыли.

Фортт вернулся к прерванному разговору:

– Но это ведь очень старый долг, что если он о нем и вовсе забыл?

– У меня полные карманы пилюль от провалов в памяти.

– Ты что, аптеку ограбил?

– Это же образно! – утомленно вздохнул Гуффин. – Как можно было не понять, Пустое Место?

– Ну, кто тебя знает… – проворчал Фортт. – А что мы будем делать, если он откажется возвращать денежки?

Гуффин покосился на друга так, что тот даже вздрогнул.

– Уж поверь мне, у меня найдется парочка весьма замысловатых способов заставить его раскошелиться.

– Да-да, видимо, у тебя еще и полные карманы пилюль от жадности, – сказал Фортт и добавил: – А если у него попросту нет денег? Сумма-то немаленькая. Ты же сам говорил, что дела у него идут в последнее время не то чтобы хорошо.

– У кукольников всегда что-то припрятано – на дне сундучка со старыми игрушками, – заявил Гуффин. – Да и вообще, у меня хорошее предчувствие. Такое же предчувствие у меня в последний раз было перед тем, как мне достался поцелуй от Красотки Бэлли из «Трех Чулок».

– Она подарила тебе поцелуй? – Фортт от удивления даже присвистнул: Красотка Бэлли считалась самой неприступной дамочкой из тех, кто танцует на сцене у мадам Велюрр.

– Подарила? – приподнял бровь Гуффин. – Разве я что-то говорил о подарке? Я украл поцелуй! Не пропадать же хорошему предчувствию.

Фортт представил, как именно Гуффин похищает у девушки поцелуй, и его едва не стошнило.

Хотя долго об этом думать ему не пришлось. Совершенно неожиданно Пустому Месту представился новый повод для тошноты.

– О! – воскликнул он. – Труп!

– О. Труп, – повторил Гуффин равнодушно. – Подумаешь… Что, мы раньше трупов не видали? Удивил. Сейчас ведь осень – --">