Наталья Львовна Точильникова - Царь нигилистов 3

резюмировал Никса.

— Ты, как всегда прав, — сказал Саша.

И обратился к библиотекарю:

— Дайте еще американскую до кучи. Желательно на английском.

И перевел взгляд на Никсу.

— Я ее давно не пересказывал. Надо освежить в памяти. Понимаешь, у президента похожие проблемы, и он может стать декоративной фигурой или превратиться в диктатора. А Соединенные штаты никогда не превращались в диктатуру. Наверное, секрет есть. Я хочу понять, в чем дело.

Саша перевел взгляд на Жилля.

— И давайте еще акт Павла Петровича о престолонаследии.

Никса посмотрел вопросительно.

— Первый российский подписанный конституционный акт, — пояснил Саша. — И ведь никто не решился нарушить.

— Не много ли? — усомнился Рихтер.

— Саша читает по книге в день, — сказал Никса.

— В два дня, — признался Саша. — Не самых толстых. На каникулах. И по-русски. Сейчас будет медленнее.

Флориан Антонович ушел за книгами, и они остались втроем.

Здесь надо заметить, что вечером они были званы на чай к графу Алексею Константиновичу. Письмо с извинениями за детей папа́ написал ему сам. И отправил с лакеем вместе с покаянным стольником от великих князей.

— Никса, расскажи мне все, что ты знаешь о Толстом, — попросил Саша. — Я его почти не помню.

— Сын графа Константина Толстого, — начал Никса. — Потомка Петра Андреевича Толстого.

— Того, который уговорил вернуться в Россию царевича Алексея?

— Да, — кивнул Никса.

Саша поморщился.

— И потомок графа Кирилла Разумовского, — продолжил Никса.

— Того самого? — спросил Саша. — Который пел с придворными дьячками?

— Нет, это Алексей. Кирилл — его младший брат.

— Понятно, донской казак?

— Запорожский, — поправил все знающий Никса.

— После казаков там несколько поколений сменилось, — заметил Рихтер. — Кирилл Разумовский учился заграницей и, вернувшись, возглавил Академию наук. Алексей Константинович — его внук, по-моему.

— Правнук, — кивнул Никса, — сын Анны Алексеевны Перовской.

— Стоп! — прервал Саша. — Как ты сказал? Перовской?

— Да, — кивнул брат. — Анны Перовской. Что тебя так удивило?

— Никса, что за род «Перовские»?

Никса перевел взгляд на Рихтера.

— Это дети Алексея Кирилловича Разумовского, — сказал Оттон Борисович. — У него под Москвой имение Перово. Отсюда фамилия.

Саша привык к тому, что Перово — это район Москвы. Да, города растут быстро.

— А почему не Разумовские? — поинтересовался Саша.

Рихтер посмотрел на Никсу.

Оттон Борисович опустил глаза и вздохнул.

— Официально они воспитанники, — сказал брат.

— Понятно, — усмехнулся Саша, — бастарды значит. Давай уж называть вещи своими именами. А мать кто? Прекрасная свинарка?

— Мещанка, — сказал Никса. — Я не помню фамилию.

— А нет ли в роду Перовских женщины по имени «Софья»? — спросил Саша.

Глава 2

— Зачем тебе? — удивился Николай.

— Где-то я слышал это словосочетание «Софья Перовская», — объяснил Саша.

Рихтер задумался.

— Есть, — наконец, сказал он. — Одна из сестер Анны Алексеевны. Но она давно княгиня Львова.

— А еще? — не унимался Саша.

Оттон Борисович пожал плечами.

— Я не знаю, — признался Никса.

Их разговор прервало возвращение библиотекаря. С ним был лакей, он и нес книги, которые водрузил на стол двумя симпатичными стопочками.

— Пустили козла в огород, — прокомментировал Саша.

Когда в Перестройку книги появились в магазинах, он имел привычку спускать на них всю стипендию. Закупался где-нибудь в «Москве», «Прогрессе» или «Молодой гвардии», приносил домой сумками, складывал на стул перед креслом и с наслаждением просматривал одну за другой.

Но таких инкунабул с золотыми обрезами у него еще не было. Начал с французских и немецких, они были самыми старыми и роскошными, даже не в коже, а в сафьяне. Но насладившись обложкой и первыми страницами, почти сразу отложил: это будет работа, а не удовольствие.

И взялся за скромненький учебник Ленца.

За первую половину октября, выучив мерзкие золотники и фунты, на 4–5 по физике он уже вышел, так что пора было подавать записку про метрическую систему. Но что его ждет дальше? С механикой было все в порядке. Зато потом начиналась термодинамика, а в термодинамике у Ленца был теплород.

И Саша тяжко задумался о том, что же он будет делать с теплородом.

Честно говоря, про --">