Риша Красс - Целитель для Темного

Терпкий аромат горных трав, пряные дымки готовых отваров и зелий окутывали и зачаровывали, тусклый магический кристалл с верхней полки ронял неверный свет на груды разложенных артефактов, и все они казались загадочнее, таинственнее, волшебнее и, конечно, дороже, чем следует: продавец знал, что делал.

На звук захлопнувшейся дверцы откуда-то сзади выбрался заспанный, зевающий лавочник. Посетителей, видимо, давно не было.

Энергично встряхнувшись, он принялся отвечать на мой поток вопросов обо всех новых столичных придумках, рецептах современных отваров и только что найденных в Озерном крае трав. Я неустанно выпытывала подробности, торговалась, прикидывая, как на свои не такие уж большие деньги набить свой мешочек поплотнее. Можно было бы попросить денег у матери, но она никогда не бывала рада моим целительским затеям, так что леев мне бы отсыпали не жалея, да только с наказом заказать платьев и выбрать драгоценности по душе. Обманывать родителей я не хотела.

Продавец уже немного утомился разговаривать, его улыбка несколько потухла, хотя он еще старался держать лицо. Мешочек для трав я уже заполнила под завязку, и тут вдруг мое внимание привлекла голубая искорка, мелькнувшая из нагромождения артефактов. Я подошла поближе и взяла в руки крохотную медную рыбку с разукрашенными позолотой плавниками. На ощупь она оказалась гладкой и на удивление теплой, как будто ее только выпустили из рук. Глазками рыбке служили миниатюрные черные кристаллы.

— Пятьдесят леев, — сказал продавец, все так же вяло улыбаясь. Я охнула. Это была почти половина всех моих денег, скопленных за время работы в лавке.

— Это ведь не бриллианты? — уточнила я.

— Нет, это шерлы. Черный турмалин. Да только вещь очень редкая, старинная, — пояснил лавочник.

— А что он умеет? — спросила я подозрительно. Знаем мы эти так называемые древние артефакты. Магия из них выветрилась сто лет назад, а ушлые торговцы все пытаются впихнуть их подороже простачкам.

— Эээ… Дарит любовь! — тут же нашелся продавец. Мои подозрения усилились. Такую работу амулета не проверишь обычными методами. Или он и сам не знает, что продает, или хочет заработать на доверчивой дурочке. Я провела рукой над рыбкой, стараясь почувствовать магию в медной вещице. В угольно-черных глазках вновь мелькнула голубая искра. Что-то есть. Рискнуть или нет? Вдруг так называемый артефакт окажется просто ненужной безделушкой?

Странно, меня тянуло к этой вещице, как будто когда-то давно она уже принадлежала мне. Но ведь это точно было не так! Я видела эту рыбку впервые в жизни.

Увлекшись осмотром, я проводила пальцами по искусно вырезанной выпуклой чешуе, гладила затейливый хвост, заглядывала рыбке в черные глаза-шерлы, надеясь уловить подсказку. Но рыба молчала как рыба.

— Сто леев, и она моя! — прогремел голос прямо надо мной, и я чуть не уронила вещицу на пол. Как я могла так замечтаться и пропустить скрип ненадежной двери павильона? Прямо надо мной возвышался темный эльф с надменным взглядом и очень знакомым лицом. Я прищурилась. Да это же виконт Дэйлор великолепный, сын маминой лучшей клиентки, графини Доун. Приходилось встречаться с ним мельком и у нас, на скромных полуофициальных приемах, и в графском дворце, сопровождая мать на примерку или вручение товаров.

Моя мама, Лизетт Кейл, хоть и выбилась в местную знать своим трудом, никогда не забывала, кто здесь покупатель, а кто продавец, и самые знатные семьи посещала лично. И изумительной красоты вязаные палантины из пуха Озерных коз также собственноручно преподносила высокородным дамам. Этой своей привычке она не изменяла многие годы работы, даже теперь, когда под ее руководством фабрика добилась невероятных успехов, и в Императорском банке на нашем семейном счету лежала сумма, которой могли похвастать не многие древние эльфийские роды в Лианаре, да и во всей Аэдонии.

Странно, что виконт меня сразу не узнал. Ну да, и немудрено — эта легенда городских сплетен вряд ли запоминает девичьи лица. Привлекательный до чрезвычайности, настоящий породистый темный эльф, с гордым поворотом головы, высокими скулами, искристыми фиолетовыми глазами и скверным характером — он приманивал к себе обожательниц везде, где только показывал свой длинный нос. Его отец, граф Доун, сына в строгости не держал, и шлейф разбитых сердец вился за Дэйлором с юных лет. Впрочем, какое дело семье до двух-трех десятков человеческих --">