Андрей Дмитриевич Мадов - Довлатов на Дошираке

акцент на слове – «нет». Не уходит, продолжает буравить взглядом. Видимо неубедительно делаю акценты.

– Давайте я по базе посмотрю. – Предлагаю я, окончательно сдавшись.

– Вы уж посмотрите.

Идем к компьютеру. Вбиваю в строку поиска фамилию, в ответ ожидаемо получаю пустоту.

– Нет, по всей сети нет. – Сообщаю я таким виноватым голосом словно сам эту Донцову раскупил.

– Жаль. – сокрушается женщина и спокойно уходит.

Что-то все же меняется под солнцем. Люди стали больше доверять компьютерам, хотя совсем недавно даже подойти к ним боялись.

Людей вроде немного, пользуясь случаем подхожу к Наташе пересказать ей только что отзвучавший диалог и, в целом, пожаловаться на жизнь.

«– Это все ерунда», – говорит она.

– У меня вчера пятнадцать минут допытывались, почему это мы не продаем книги со вкусом.

– Какие книги? – Искренне удивляюсь я.

– Ну, оказалось, есть такие специальные съедобные книги. Прочитали, съели.

      Я представил у себя в голове следующий диалог:

– Что у нас сегодня на ужин дорогая?

– Достоевский, милый.

– Ох нет, давай лучше Гоголя, Достоевский горчит.

Пересказал это все Наташе, она улыбнулась. Мне стало немного легче. Всегда становиться если удается вызвать улыбку у людей на лицах. Говорю без лицемерия и лишнего пафоса, если удалось рассмешить хотя бы одно человека за целый день, это очень дорого стоит. Особенно в таком не располагающем месте.

Пока я об этом думал, из-за стеллажа показалась администратор Таня.

– Так, что стоим у кассы вдвоем, народу много, быстро рассосались.

Что бы мы без тебя делали Танечка, даже не знаем. А вот с тобой знаем. Знаем и рассасываемся.

Время к обеду. Стою возле стеллажа с книгами по живописи. Подходит женщина лет сорок, сорок пять. Волосы туго стянуты на затылке. Очки в стиле ретро или просто старые, уже не могу отличить разницу. Взгляд сухой и возвышенный.

– Простите, вы мне можете помочь по этому разделу.

– Могу найти вам нужную книгу, но сразу скажу в живописи совершенно не разбираюсь.

– Ну как же так! – восклицает она. – неужели вам чуждо чувство прекрасного, неужели вы не хотите видеть и понимать красоту.

Как меня достали подобные личности. Именно достали, слово не совсем литературное, но донельзя подходящее.

– Почему вы, скажите мне, решили, что я не умею видеть красоту. —отвечаю я, совершенно не собираясь сдерживаться. – умею. И не думаю, что для этого нужно знать фамилии художников или уметь отличать классицизм от романтизма. Достаточно только посмотреть на картину и сразу понятно – это красиво, волнительно и трогательно.

Разве для того что бы наслаждаться музыкой обязательно знать ноты? Разве исключительно филолог может до зари не выпускать из рук книгу и впитывать красоту образов и откровений, мелькающих между строк. Ну конечно же нет.

Попытки понять красоту, на мой взгляд изначально ошибочны. Понимая, вы начинаете оценивать разумом. Не понимая – сердцем. А как мне кажется, сердце больше смыслит в подобных делах.

Относится это причем ни только к творчеству. Вот к примеру, не так давно зашла в магазин девушка, на первый взгляд самая обычная. Пальтишко на ней серое было. Волосы мышиного цвета. Губы бледные, нос чуть с горбинкой. Глаза усталые, без огня.

Но что-то в ней такое было, отчего у меня натурально ноги подкосились. Видел я в ней красоту, настолько непонятную, и такую сильную, всеобъемлющую, что хотелось толи сбежать на край света и спрятаться там от искушения, толи броситься этой красоте на встречу и расцеловать куда попало.

– И что же сделали? – вклинилась в мой монолог женщина.

– Да ничего я не сделал, ничегошеньки, как обычно.

Пообщались мы с ней еще немного. Спеси в ней поубавилось, и вроде даже довольные друг другом разошлись. Она ушла искать кого бы еще поучить видеть и понимать красоту. Я остался у стеллажей в ожидании конца смены.

Скандалы порой возникают на ровном месте. Этот, на сколько я помню, случился в начале декабря.

Мужчина с женой прогуливались вдоль стеллажей. Оба были одеты дорого и безвкусно. Так обычно одеваются внезапно разбогатевшие люди, которые не очень

--">