Андрей Мир - Гортензия

разбросанные по долине. Зимой значительная часть озера покрывалась льдом, и гости "Гортензии" с удовольствием катались на коньках и лыжах. Коньки и лыжи, к слову сказать, были самодельные. Не то чтобы господин Биро безудержно экономил на всём, он был склонен к этому: жил в небольшой каморке на первом этаже, довольный соседством комнат всех прочих работников отеля, одевался просто и однообразно. Как и все служащие, он круглый год ходил в белой рубашке повязанной галстуком тёмно-серого цвета, в костюме-тройке (такой же практичной расцветки) и в черных начищенных ботинках. На левом лацкане таких пиджаков горделиво цвели вышитые фиолетовые гортензии. Одному Жаку, в известных целях, было позволено переодеваться, в свободное же от уловок время, лодочник носил какую-нибудь плотную цветную рубаху, вечный жилет из белой волчьей шкуры, серые просторные штаны из парусины и лёгкие башмаки мягкой коричневой кожи, небо послало ему одну из способностей Сократа – он не боялся холода.

Возвращаясь к вышесказанному, стоит отметить, что господин Биро, однако, никогда бы не позволил себе экономии в отношении гостей – основе процветания его отеля. Во-первых, самодельными инструментами, инвентарём и некоторой обстановкой он стремился создать особую атмосферу, которую не смогли бы скопировать конкуренты. Примером безобидной обстановки, доверенной рукам Жака, могли служить чудесные вешалки в раздевалках, окружающих некоторые горячие источники, специально обустроенные под ванны. Крючки таких вешалок блестели лаком и были сделаны из разнообразных коротких веток, аккуратно срезанных со срубленных на дрова деревьев. Во-вторых, владельцу отеля было приятно чем-то занять приёмного сына длинными зимними вечерами. Так однажды господин Биро нарисовал на бумаге коньки, объяснил Жаку их сущность и, вскоре, юный заворожённый этим простым изобретением лодочник в ремонтной мастерской сделал свою первую пару. Самодельные коньки не отличались особой изысканностью, не дерзали соревноваться в технологичности с заводской парой, но были не менее надёжны, а их простота и индивидуальность снискали любовь у постояльцев "Гортензии". Так же производились лыжи и рыболовные снасти.

День за днём Жак возил Марту на своей лодке. Всё больше влюбляясь в её естество, характер и манеры настоящей принцессы. Всё сильнее пытался он постичь её душу, понять её мысли, разгадать желания, и всё ярче расцветало в его груди счастье первой влюблённости, ведь равно все его старания оказывались тщетными: Марта как истая девушка была переменчива и разнообразна. Сегодня она могла без умолку щебетать непоседливой птичкой, украшая долину безудержно-звонким смехом, назавтра, вдруг, становилась серьёзной и на протяжении всего маленького путешествия увлечённо читала одну из её бесчисленных книг, причём в дни спокойствия она запрещала Жаку останавливаться, заявляя о том, что размеренный плеск вёсел её убаюкивает. В другой день Марта становилась самым любознательным созданием и либо расспрашивала Жака обо всём на свете, либо требовала рассказать ей о чем-нибудь всенепременно интересном, впрочем, есть ли рассказчик лучше путешественника или лодочника? Чтобы в полной мере описать все перемены настроений, все смены желаний Марты пришлось бы издать не одну книгу, ибо даже во времена Жака человечество не придумало пресс, который бы смог вместить подобное сочинение между двух обложек.

Многочисленные наряды Марты помимо разнообразия отличались отменным вкусом.

– "Она удивительна в каждом платье!", – думал Жак, – "отчего они идут ей больше, чем другим девушкам?.. Но с каким же чемоданом она, должно быть, приехала в нашу долину? Нет, коридорному, определённо, пришлось несколько раз бегать к карете, за очередной парой багажа!"

Порою в "день чтения", пока руки лодочника с размеренностью часовых стрелок вращали вёсла, его глаза, привыкшие к искусственным дополнениям на лице девушки словно к уродливому шраму на лице друга, так или иначе невольно любовались спутницей. Он заметил, что и читала Марта как-то по-особенному. Держа в руках книгу, она чуть наклоняла каштановую головку набок влево, словно прислушиваясь к главному из двух своих извечных судей, – сердцу; казалось, что ей было жутко интересно услышать, что же оно прошепчет ей о каждой прочитанной странице. В то же время в такие моменты Жак сравнивал девушку с

--">