Tomek Wilmowski - Повелитель Тьмы: Милый, милый Повелитель

находится сейчас в своём Доспехе. Когда рядом был Истрим, в нём он чувствовал себя… лучше. Всё потому, что этот человек, наверное — единственный в целом мире, знал, кто скрывается под чёрной бронёй: видел его собственными глазами. И — больше….

Касался его.

Конечно, в этом не было ничего такого… Это было вынужденно — Доспех терзал тело Императора, иссушая жизненные силы. Их следовало восстанавливать, залечивать раны. Для этого и нужен лорд Истрим — более известный как «Яд Императора» приближенный императорский апофикар. Используя своё жуткое алхимическое искусство, он не только выращивал в подземельях Железной Цитадели ужасных монстров, призванных защитить бастионы в час нужны, но и создавал лекарство для своего Повелителя: мази и зелья, облегчающие мучения слабеющей плоти.

— Вашими делами? — в бою генерал носил жуткого вида шлем с дьявольски-изогнутыми рогами, и, хотя сейчас его голова была обнажена, он всё равно, как баран, упирался рогами в метафорические рога императорского апофикара.

Кто кого пересилит.

— Генерал, — голос из «уст» Доспеха на троне прервал эту бессмысленную борьбу, — мы рассмотрим вашу добычу позднее, а сейчас — оставьте нас.

Никто не осмеливался противиться воле Императора, и Браксар, напоследок сверкнув глазами на апофикара, удалился вместо со свитой и пленником.

— Мой Император, — Истрим смотрел теперь только на настоящего Повелителя. Более того, он хотел помочь ему подняться, но Император этого не допустил.

— Лорд Истрим, — настоящий голос наследника Тьмы был под стать внешности: высокий и звонкий. Ему больше подошло бы веселиться, а не гневаться, петь, а не отдавать приказы.

— Вам стоит приструнить эту дикую гвардию — они тянут из вас силы и…

— Не стоит, — отмахнулся Император: ему не хотелось слушать эти детские жалобы своих советников друг на друга. — Давайте займёмся делом.

Часть 2. В тени Вечного Трона

Едва заметный тёмный ход уводил из тронного зала в скрытые от всех глаз комнаты. Личные покои Императора. Впрочем, такое звучное имя мало подходило тем скромным комнаткам, которые занимал Повелитель Тьмы в собственном железном оплоте. Больше всего они напоминали казарменные комнатушки офицеров среднего звена: тесные, со скудной и очень простой меблировкой. Никаких картин в тяжёлых раззолоченных лепных рамах, никаких статуй фигуристых героев прошлого, никаких россыпей драгоценностей. Только голые стены и низкие, давящие потолки. Здесь даже императорским ложем служила не роскошная кровать с бархатным балдахином, а обычная солдатская койка, жёсткая и узкая. И бельё на ней — под стать: уныло-серое, изрядно потёртое и назойливо-колкое.

Никто и никогда не подумал бы, что здесь проводит свои редкие часы отдыха грозный правитель Вечной Империи, архитектор террора, гений ужаса и просто Повелитель Тьмы, наступивший своей закованной в проклятое железо пятой на шею народов. Враги, напротив, ждали от него утопающей в роскоши безвкусной вульгарности, гаремов с нежными юношами и трепетными девушками, евнухов, и павлинов, лениво бродящих по мраморным плиткам у фонтанов с вином. Чтобы струились тончайшие шелка, не способные прикрыть тающих абрикосовых тел. Чтобы звучали песни. И чтобы он, мрачный и жестокий, грубо насиловал своих пленников, насмехаясь над сорванными плодами драгоценного девства. Словно дикий зверь…

Так рисовали его враги, но ничего этого не было. Зато был солдатский аскетизм, граничащий с полной убогостью быта. Но Император этого уже не замечал.

Он лёг, позволяя нависшему над ним апофикару делать своё дело. Истрим, кое-как разместивший всю массу своих баночек и склянок на маленьком столике, теперь колдовал над ними: что-то смешивал, взбалтывал, проверял на просвет цвет, принюхивался, и даже кое-что попробовал на вкус. Только после этого его ладони с тонкими ухоженными пальцами легли на грудь Императора, прошлись по ней… уверенно забрались под простую рубаху, и потянули её края вверх.

Повелителю Тьмы пришлось покорно приподняться, чтобы его могли раздеть. И снова он предпочёл бы оказаться заключённым в свою броню, и вышагивать в первых рядах на поле боя.

Ладони Истрима легли уже на обнажённую грудь Императора, болезненно бледную, но кое-где покрытую тёмными пятнами недуга… Именно их-то и следовало излечить. Руки апофикара были тёплыми — он растёр их, прежде чем касаться своего --">