Михаил Гаёхо - Свидетель

парк, а оказалось - кладбище.

        Был холодный осенний вечер. Кажется, недавно прошел дождь, или, может, уже устоялась в природе хроническая осенняя сырость - на листьях и камнях, в воздухе, под ногами. Я, помнится, подумал: является ли кладбище подходящим местом, чтобы молиться за здравие. И как назвать Петю - просто по имени, или с отчеством, или же как "раба Божьего"? Я отвернулся от зрелища бедных могилок с крестами к кладбищенской стене, где средь пожухлого бурьяна рос какой-то куст с мелкими желтыми листьями.

        "Господи Боже, - начал я, - Господи, помилуй Петю, раба Твоего, пошли здоровье ему".

        "Господи", - повторил я, чувствуя нескладность и беспомощность произнесенных слов и что надо бы сказать еще что-то. Но нужно ли говорить много перед Тем, Кто знает заранее, что ты скажешь? Нужно ли вообще говорить? Тем более, что все уже произошло и определилось как минимум позавчера, пока наши командированные были в дороге. Но это - я почувствовал вдруг - как раз не имело значения. Ведь если молитва принята, то Он и позавчера уже знал, принял и исполнил по воле Своей. Еще и более того - может быть, исполнение происходит даже и не вследствие молитвы, а скорее в соположении с ней: Пете ниспослано исцеление, а мне - благо молиться за это. И в таком случае молитва - это по сути вовсе не просьба, а как бы знак причастности Божьему пути и замыслу, может быть - свыше дарованный знак. Тогда единственно уместным словом молитвы будет благодарность - за эту дарованную сопричастность. И я произнес эти слова благодарности и, произнося, почувствовал окончательно, что уже как бы исполнилось просимое.

Я соорудил эту цепочку рассуждений со всеми ее "если" и "то", "может быть", "более того" - в попытке задним числом восстановить ощущение той минуты, когда охвачен был, видимо, действенным чувством веры. Как будто они, эти рассуждения, в их логической последовательности и подробности, впрямь имели место тогда и вели к известному ощущению или настрою души. Когда как раз наоборот: именно ощущение - прожитое и осмысленное, представало рассуждением, дававшим какой-то стабильный логический эквивалент неуловимому. И вот, нить рассуждений я помню, как помню обстоятельства места и времени: дождь, желтый осенний куст, бурьян у стены - эти приметы пути, уже не ведущего никуда. А ощущение бесследно забылось, вроде бы и не добавив ничего к опыту души. Теперь можно пройти по аккуратно расставленным вехам той цепочки мыслей, но она тоже не ведет никуда и, логически продолженная, упирается очень быстро в абсурд и непостижимое. Что, собственно, следует считать естественным, если мыслью пробуем приблизиться к Богу. Или искать человеческий смысл в божественном. Какой, скажем, можно усмотреть смысл в молитве духом, когда, если принять данное мне объяснение (одно из многих, только одно из многих), в этой молитве Дух Святой обращается к Духу Святому посредством человеческих органов речи, на языке невнятном и невразумительном. Переливаясь из одного сосуда в другой через человеческое немощное горло. И что в том человеку? Благо от сопричастности процессу? И что Богу в человеке? "Буду петь духом", - говорил Павел. "Для Господа играть и плясать буду", - говорил Давид. А что Господу в человечьем голосе и движениях тела? Мне вспомнилась еще притча, как к рабби Лейбу пришли собирать пожертвования на доброе дело и он, святой человек, сказал: "Денег нет у меня, но я спляшу для вас".

        Можно ли это понять? Приблизиться мыслью? И есть ли здесь вообще повод для размышления?

        Но, может быть, этот логически неизбежный тупик мысли - абсурд и изнеможение рассудка - следует считать не концом, а началом? Ведь именно через заумь коана достигают просветления дзэнские монахи. С самого начала ставя себя лицом вплотную к абсурду - именно так, - откуда остается сделать один только невозможный шаг...

Покажется странным (а может быть, учитывая сумму приведенных выше рассуждений, и очевидным), но этот эпизод с исцелением совсем не послужил к укреплению во мне веры. Это ведь мог быть и просто случай, естественная альтернатива чуду - а почему бы и нет? - так, верно, и был он принят душой. И позже, в наступавшие время от времени периоды ослабления религиозного чувства, я не в нем - вспоминая - находил свидетельство бытия Божьего, и ни в чем, надо сказать, особо значительном, а чаще всего в каких-нибудь

--">