Александр Капьяр - Умница

невозможно! Или, все-таки…

Нина тонула, ее поглощала какая-то жуткая пучина, а ее любимый, который находился рядом, почему-то не хотел протянуть ей руку.

– Нет, этого не может быть! Посмотрите у меня в компьютере: я подготовила два плана – наихудший и наилучший. Может быть, я по ошибке… Нет, я не верю! Пригласите программистов, может быть, они смогут…

Синицын внимательно следил за ее реакцией.

– Компьютер, на котором вы работали, уже на свалке, его жесткий диск уничтожен, – сказал он. – Таковы требования безопасности.

Нину колотила крупная дрожь.

Самсонов наконец повернулся к ней. Его лицо было страшно.

– Как ты могла?!.. Вы! Как вы могли?

– Но я… Клянусь, я… – пробормотала Нина.

Самсонов грохнул о стол тяжелым кулаком и поднялся во весь рост.

– Вон отсюда!

Нина потеряла сознание.

Эпилог

В начале марта стояла сырая ветреная погода. На кладбище, куда каждый год в эти дни приходила Нина, кроме нее, не было ни души.

Вороны, качавшиеся на голых ветвях, равнодушно наблюдали, как Нина опустилась на корточки у простой могилы в оградке, чтобы смести налетевший мусор. Наклоняться ей было тяжело, мешал живот.

– Видишь, мама, скоро мне рожать, – сказала Нина. – Будет девочка, как ты хотела.

Она поднялась, присела на лавочку.

Ее губы дрогнули.

– А папа умер, ты ведь знаешь.

Евгений Борисович скончался внезапно, еще в сентябре. Его хватил второй инсульт, возможность которого дорогостоящие врачи дружно отрицали. Нина так и не увиделась с ним перед смертью.

Нина посидела молча, потом сказала:

– У меня все хорошо, мама, не беспокойся. Я теперь преподаю, и это мне нравится.

После ухода из банка она устроилась преподавателем в тот самый институт, который когда-то сама окончила. Отец оставил ей по завещанию половину всего своего имущества, так что Нина теперь могла не работать, но преподавание ей было по душе. Студенты, от которых ее отделяло всего-то десять лет, казались ей детьми, а себя она ощущала очень взрослой и мудрой. Ей нравилась эта работа, но скоро в ней неизбежно должен был наступить перерыв.

– Я привезу к тебе внучку, как только смогу, обещаю, – сказала Нина, обращаясь к темной плите, где в рамочке был портрет мамы, молодой и веселой. – А сейчас я пойду, а то замерзла.

Нина погладила могильную плиту рукой, поднялась и ушла неуклюжей походкой беременной женщины.

У ворот кладбища был припаркован ее маленький «Фольксваген». Она все-таки научилась водить и сдала на права.

Открывая дверцу своей машины, Нина заметила невдалеке большой представительский автомобиль, похожий на тот, на котором ей доводилось кататься когда-то прежде.

– Нина.

Она обернулась. Перед ней стоял Самсонов.

Он тяжело опустился на колени.

– Нина, прости, я идиот.

Нина вглядывалась в любимое лицо. У ее мужчины был усталый вид, крупные черты заострились, волосы, кажется, еще больше отступили от лба.

– Нина, это все Синицын. Оказывается, он меня ненавидел и давно работал на «Атлас». Это он подменил план. Мы нашли у него в компьютере все твои материалы. Спасибо Ариадне, она разобралась, и мы смогли кое-что использовать из твоего «Плана В», так что теперь все не так плохо…

Самсонов стоял коленями на льду, покрывавшем весеннюю лужу. Под его тяжестью лед треснул, из-под него выступила жижа.

У Нины по щекам скатились слезы.

– Встань, глупый, брюки испортишь, – сказала она.

Он поднялся, робко обнял ее.

– Ты сможешь меня простить?

Нина взяла его руку, положила к себе на живот.

– Познакомься: это твоя дочь.

Он не сразу понял, потом опять рухнул на колени, прижался щекой к ее животу, что-то бормотал.

Нина подняла его.

– Поцелуй меня.

Двое слились в поцелуе у ворот кладбища, под черными остовами деревьев.

В сторонке терпеливо ожидало Будущее. В будущем они поженились, у них родилась дочь. Потом они расстались, потом сошлись снова.

--">