Ксения Алексеева , Ольга Максимова , Екатерина Вадимовна Майорова , Лола Джабборова , Элина Бостан , Юлиана Матюхина , Анастасия Норенко , Алла Антонова , Алена Рашковская , Наталья Моляко , Юля Пичерская - Мир

и сожаления.

Я засыпала под стук колес поезда, редкие фонари отправляли полоску света станцевать краткий танец на купейном потолке. Размышляла о Нине Георгиевне и ее сыне, о том, как это должно быть больно — потерять связь со своим ребенком, о том, как больно должно быть этому взрослому мужчине, лишившему себя возможности быть для кого-то ребенком, называть кого-то мамой.

Смогла бы я лишить себя звонков маме? Смогла бы больше не ездить к ней в гости? Конечно, мне, как и многим, было за что обижаться на родителя. Бесконечный груз ожиданий, накладываемый на мои плечи с самого детства. Я должна была быть успешной, талантливой, должна была доказывать свою ценность дипломами и наградами, быть стройной и активной, стремиться к знаниям.

В возрасте пяти лет мама взяла с меня обещание построить для нас загородный дом, а может быть, я сама его дала — таких подробностей уже не вспомнить. Мне много раз напоминали о нечаянно брошенном обещании, и во времена, когда в семье не было денег на четвертинку черного хлеба, и во времена, когда я поступила в университет и получила свою первую зарплату. Справедливости ради скажу, что мама напоминала мне об этом в шутку. Я действительно хотела сделать для нее что-то особенное, но со временем начала понимать, что «одаренный» ребенок вырос в самую обычную девушку с синдромом отличницы, которая постоянно куда-то и зачем-то бежит.

Желание оправдать чужие ожидания стало как моей движущей силой, так и грузом, который становилось все тяжелее нести. Я понимала, почему мама так на меня надеялась, понимала, что мама желала мне счастливой и сытой жизни…

Под мерный стук колес поезда я поняла также и то, что если когда-то и обижалась на маму, то сейчас осталась только благодарность за все, что она для меня сделала и делает по сей день. Мысли вернулись на привычные рельсы, осознание синдрома отличницы и чужих ожиданий не избавило меня от стремления сделать однажды невозможное. «Вот бы когда-нибудь купить ей загородный дом». Эта мысль проскользнула в голове за мгновение до того, как я заснула.

Я не видела лица мужчины, расположившегося в соседнем купе, но уже знала его утренний ритуал. Как и вчера, он пытался поймать волны местных радиостанций. Как и вчера, мы слышали лишь шипение и отрывки фраз новостных дикторов: «Курс евро сегодня сос-ш-т — ш-ш-ляет…», «Погода в мае ано-ш-ш-ально жар-ш-ш». Вдруг шипение сменилось знакомой мелодией. Голос, разлившийся по всему вагону, пропел: «За то, что только раз в году бывает май, за блеклую зарю ненастного дня, кого угодно ты на свете обвиняй…» Казалось, что каждый задумался о чем-то своем, даже бряканье ложек в стаканах с чаем немного притихло, вторя спокойной мелодии. «Придумано не мной, что мчится день за днем, то радость, то печаль кому-то неся. А мир устроен так, что все возможно в нем, но после ничего исправить нельзя».

Нина Геогиевна улыбнулась, а после сказала: «Знаешь, когда я была примерно твоего возраста, в поездах дальнего следования всегда играло радио, и чем ближе мы подъезжали к крупному городу, тем четче оно звучало». Я ничего не ответила, думала о песне Пугачевой, думала о том, как символично звучит эта мелодия, действительно несущая то радость, то печаль.

Мимо нашего купе бегали туда-сюда белокурая девочка и кудрявый рыжий мальчишка. Они играли в догонялки. Внезапно девочка споткнулась о тапки, лежащие в проходе, и упала. Улыбка моментально пропала с ее лица, а глаза заполонили жгучие слезы. Мальчик остановился и крикнул: «Машка! Извини! Я же должен за тобой приглядывать. Ничего, скоро пройдет». Он протянул ей руку и помог подняться. В какой-то отцовской манере со сведенными к переносице бровями оглядел колени, судя по всему, младшей сестры, поправил ее забавную футболку, а потом протянул мизинчик: «Давай ничего не скажем маме, а то совсем от себя отпускать не будет». Девочка, держась мизинцем за мизинец брата и улыбаясь, с готовностью закивала. Падение стало их общим секретом, не первым и не последним. «Пойдем лучше в планшет поиграем», — сказал парнишка, и дети убежали вглубь вагона. Такое простое и наивное примирение. Первый человек искренне признает ошибку и исправляет ее, а второй прощает, не успев толком и обидеться. Интересно, такой сценарий возможен в мире взрослых? Или он слишком прост?

Дни в поезде мелькали так же быстро, как деревеньки за его окном. Совсем недавно незнакомые друг другу парень и девушка заняли боковые полки, --">