Андрей Валерьевич Скоробогатов - Срезанная ветвь (СИ)

будет безразлично. Камеры? Есть в здании?

— Должны быть. Это понятно, схожу в охрану сейчас.

— Хорошо. Только чуть позже, сразу не иди. Также… сейчас… — было слышно, как отец завозился Также записывай адрес, диктую: улица Афиногенова, двадцать два. Нотариуса зовут Сергей Пахомов, единственный независимый в Юстиновске, кто берётся работать с имперскими.

— Нотариус? — не понял я. — Зачем?

— Нотариус-бителепат. Снимет показания, чтобы в случае суда снять обвинения. Расскажи и покажи ему всё, как есть, во всех подробностях. Езжай туда сразу, прямо сейчас.

Я мысленно выругался. Вот чего-чего, так это меньше всего хотелось, чтобы кто-то снова лез мне в голову и читал мысли. Тем более читал мысли и смотрел «мультики» на тему прошедшей ночи.

— Далее… из города лучше не уезжать сегодня. Я пока наведу справки, кто из Общества сейчас находится в Столице, чтобы мог за тебя поручиться.

— Да, отец, ещё один момент — это сугубо мои проблемы, но, всё-таки, скажу. У меня обнесли дом.

— Что значит — «обнесли»?

Даже несмотря на то, что все миры очень похожи — часто выражения из прошлых жизней оказываются непонятными местными.

— Обокрали. Камердинер. Я ещё не знаю, что они вынесли, но мне очень не хотелось бы, чтобы рихнер — там я хранил некоторые личные данные. Причём после воров могут вынести кто угодно — включая хозяина особняка.

— Вот чёрт, ну ты и вляпался. Я тебе говорил же — иди в бордель.

— Я и сходил. Там меня чуть не убили — крепостной, Иван Абрамов, помнишь такого? Ладно, к делу это не относится. Не подскажешь, есть в Акулаевске кто-то, кого можешь прислать на помощь?

— Хорошо. Сейчас я позвоню Пунщикову, он как раз должен будет пролетать твой город. Чтобы задержался между рейсами и остановился.

— Спасибо, отец. Ты очень помог. Да, а что по нашим делам?

— Пока без изменений. Прошлый сбор не показал никаких отклонений, через пару дней отправлюсь по окрестным, в Дальней Земле. Пунщикова же отправил за очередной статистикой вибраций с атомных станций Ближней.

— Хорошо. Ещё… мне звонил Эрнест. Говорит, что нашли людей, которые за мной охотились. Что это Северная, — я по привычке опустил и фамилию Голицына, и слово «Лига» в наименовании организации. — Что у них будут переговоры, после которых я могу возвращаться домой.

— Домой? Эх, Значит, прикипел уже… к миру. Понимаю, что хочешь вернуться. А уж как я хочу вернуться домой.

— У тебя же дом — здесь? В Антарктиде?

— Вообще-то в Зеландии. В Годуновске-Южном. Хотя — какой это дом. Так, холостятская хибара.

Удивительно, но мне даже как будто вспомнилось это — о том, что он уже когда-то давно говорил о том, что собирается уехать именно туда. Я старательно обходил тему его взаимоотношений с матерью и даже не думал пытаться их помирить — всё же, мне девятнадцать лет мне было только на бумаге, и факт развода родителей я переживал абсолютно спокойно.

— В общем, когда мы увидимся?

— Думаю, в этом месяце. Либо в следующим — там у тебя, как-никак, юбилей.

— Ого. Я и забыл совсем, что мне в этом воплощении скоро исполнится двадцать, — признался я. — Хорошо, отец, увидимся. Пора спешить.

Я сверился с картой — упомянутый отцом товарищ жил в частном секторе на самой окраине, поэтому пришлось вызвать скоростное такси — удивительно, но здесь была такая услуга.

Дом со скромной вывеской «Пахомовъ С. И., бителепатъ-нотариусъ» скорее напоминал бетонную избушку, чем полноценный коттедж. Стучать пришлось долго. Хозяин распахнул дверь на весеннюю прохладу в одном только домашнем халате и выглядел помятым.

Силой, а также запахом алкоголя, пахнуло с расстояния в полтора метра.

— Что такое? Записан?

— Нет. Я подпоручик императорской Курьерской…

— Мне всрать кто ты такой, у меня по записи.

— Заплачу в пять раз больше ценника, — сразу сказал я.

— Плевать. Я и так нормально заработал в этом месяце. Вставай в очередь, — сказал он и хлопнул стеклянной дверью.

Он пошёл по коридору, и я заметил, как он сильно хромает на левую ногу.

— Стоять! — рявкнул я и выхватил пистолет. — Я выстрелю, честно!

Пахомов остановился, но развернулся медленно, вальяжно. На лице была довольная улыбка. Поднимать руки он не торопился.

— Ого! А это уже мне нравится! — он чуть --">