Александр Горбов (Котобус) - Дядя самых честных правил 6 (СИ)

неприметный казак столько лет стоит рядом с троном императрицы и получил графский титул. Подозреваю, это он приложил руку к защите от нежити на покоях императрицы.

— Приехали, Константин Платонович.

Экипаж остановился возле кованой ограды, за которой пряталось маленькое кладбище. Чуть дальше виднелась то ли часовня, то ли усыпальница. А ещё дальше, за мостом через реку, несколько церквей и монастырские здания.

— Вы чувствуете? — произнёс Киж тихим голосом. — Константин Платонович, что это?

Я моргнул, глянул на кладбище магическим зрением и закашлялся. Над Лазаревским кладбищем дрожал контур магической защиты. Тяжёлой, с эфирными нитями в руку толщиной, возвышающейся над деревьями громадным куполом. Кто-то могущественный не пожалел сил, создавая конструкцию на века. Вот только он не прятал кладбище от людей, наоборот, колдун защищался от мертвецов. Всем похороненным здесь навеки был закрыт путь в мир живых. Не было ни единого шанса ни поднять покойника на этом кладбище, ни самому мертвецу выбраться из могилы. Некрополь, обладающий собственной волей, крепко держал умерших в своих объятьях.

— Я не буду туда заходить, — буркнул Киж, — вдруг оно меня решит упокоить?

— Ты ему неинтересен, Дмитрий Иванович. Здесь лежат титаны, сподвижники Петра Великого. Можешь хоть сам в землю закопаться, некрополь даже не взглянет в твою сторону.

Киж недоверчиво сунулся за ограду. Прошёлся между могил, прогулялся из конца в конец и признал мою правоту. Некрополю было плевать на такую мелкую сошку, он ловил в свои путы исключительно крупную рыбу.

— Как думаете, Константин Платонович, зачем Пётр приказал поставить такую защиту? Боялся, чтобы его верных слуг не побеспокоили после смерти?

— Может, и так, а может, и нет. Поставить могли и после кончины Петра, чтобы никто не докопался до опасных тайн прошлого царствования.

Киж согласно кивнул.

— Тоже верно. Я, скажем, не прочь поговорить с некоторыми личностями, что здесь лежат. Эх, Константин Платонович, с вашим Талантом бы да написать историю государства Российского! Допросить участников да рассказать, как всё по правде было.

— Нет уж, уволь! — я рассмеялся. — Тогда меня прилюдно четвертуют как государственного преступника. У реальной истории очень неприглядный вид, и мало кто захочет узнать её.

Нашу беседу прервала карета, остановившаяся за оградой.

— А вот и Разумовский. Дмитрий Иванович, прогуляйся в сторонке, чтобы не смущать его.

Бессменный фаворит императрицы быстрым шагом подошёл ко мне и порывисто пожал руку.

— Добрый день, Константин Платонович. Честно говоря, не ожидал увидеть вас в Петербурге.

— День добрый, Алексей Григорьевич. Увы, обстоятельства заставили приехать. Прогуляемся?

Я указал рукой на аллею между надгробий.

— Только если недолго. У меня мало времени, Константин Платонович, так что переходите сразу к делу.

Было видно, что он немного не в духе из-за приглашения на разговор. Вполне понимаю: он нужен у постели больной императрицы, а тут я его отвлекаю непонятно с какой целью.

— Прочитайте, пожалуйста. Это не займёт много времени, — я протянул ему документы из Ябедного архива.

Разумовский хмыкнул, но бумаги взял. Поначалу он скользил взглядом по листу наискось, но когда уловил смысл, начал читать вдумчиво, хмурясь и периодически бросая на меня короткие взгляды.

— Я знаю эту историю, Константин Платонович, — он закончил чтение, но не спешил вернуть бумаги. — Елизавета Петровна рассказывала, хотя и без некоторых подробностей. Зачем вы показываете их мне?

— Прочтите последний лист ещё раз.

С раздражением Разумовский заглянул в бумагу и пробежал страницу глазами.

— Девочку не убили, Алексей Григорьевич, — я подвёл итог за него, — мой дядя Василий Фёдорович вывез и спрятал её.

— Вот как? — фаворит удивлённо посмотрел на меня.

— Прочтите ещё это, — я протянул ему письмо Марьи Алексевны, — свидетельство княгини Долгоруковой в пользу моих слов.

Он вырвал у меня из рук лист бумаги и незамедлительно развернул.

— И вы знаете, где она? Дочь Елизаветы? Отвечайте.

— Знаю. Она здесь, в Петербурге. Я привёз её, чтобы она увиделась со своей матерью.

Подступив почти вплотную, Разумовский спрятал бумаги в обшлаг рукава и взял меня за пуговицу на камзоле.

— Константин Платонович, вы понимаете, что если это --">