Александр Анатольевич Борисов - Хрен знат 2

рестораном, буфетом, билетными кассами и двумя ежедневными рейсами на Краснодар. Стал вспоминать, сколько стоит билет на кукурузник и споткнулся на слове «рубль». Чуть с велика не навернулся: я ж его, блин, оставил в кармане! Купил конверт, называется.

Вот откуда в моей голове взялась эта левая мысль? Из какой извилины вылезла⁈ Думал-то не о том!

Пока притормаживал, она, эта мысль такое за собой потянула, что куда там тому Эйнштейну! Во голова! Ну, как не благодарить свой немощный старческий разум? Это ж пока я ползал по склону и обливался слезами, он холодно, без эмоций, просчитывал варианты и отыскал-таки самый простой и надёжный. Это письмо. Только нужно его отсылать не в Москву, а по адресу: Гжатск, городская больница, старшей медицинской сестре Гагариной… Блин, а имя-то я забыл! Столько лет не заглядывал в свою настольную книгу! По-моему, Зинаида. Ладно, не суть важно, вернусь домой, уточню. Старшая она медсестра или ещё нет, это мне не известно. Но лучше добавить лишнее слово. Если фамилию отодвинуть как можно дальше, тогда стопудово дойдёт. Почерк-то у меня взрослый, будут искать, хрен докопаются. Главное, не оставлятьотпечатков пальцев и чтобы никто из родных об этом письме не узнал. Мало ли что? Слишком много вопросов оставила после себя смерть первого космонавта.

Рубль лежал на моих трикотажных штанах под букетом цветов. Настроение поднялось на порядок, но опять рухнуло вниз. Я нашёл в своём плане досадную неувязку. Если Гагарин к этому времени успел настрогать двух дочерей, его старшей сестре сейчас около сорока. Она давно уже замужем, носит другую фамилию. Впрочем, Гжатск — городишко меньше чем наш. Гагрины на виду, и о них знают всё.

Почему я был твёрдо уверен, что послание найдёт адресата? В традиции было тогда написание благодарственных писем накануне знаменательных дат. Они не терялись. Человеческое спасибо всегда попадало на страницы газет. Кстати, вчера в нашей «брехаловке»…

— Стоять! — осадил я себя. — Брехаловкой она станет после того, как ты начнёшь в ней работать. А сейчас это газета, которую редактирует тот самый Иван Кириллович, что будет учить тебя дурака, писать репортажи.

От аэропорта до дома рукой подать. Я нажимал на педали, где можно срезал углы и всё пытался предугадать, что сделает Зинаида Гагарина, прочтя мою анонимку. Скорее всего, не выбросит, не порвёт и обязательно выпишет для себя основные тэги: 27 марта, учебно-тренировочный МИГ-15, инструктор Серёгин. Выпишет, и вместе с письмом побежит к матери за светом. Анна Тимофеевна чуть старше моей бабушки. А у людей этого поколения и сердце вещун, и мудрости на троих. Не мне их учить, какие слова можно доверять телефону, а какие донести лично.

* * *

Ещё не доехав до островка, я издали углядел бабушкин белый платок и красную велосипедную раму. Ловко у неё получается. А вот на огороде с велоблоком не развернуться. Там слишком узкие грядки, а между ними, во всю длину, ряды культурного винограда: «рислинг», «воловье око», «дамские пальчики»… Столько сортов, что все не запомнишь. В моей голове они различались величиной ягод и степенью созревания.

Два самых ранних куста росли на углу у межи. Мимо них я бегал к колодцу, не забывая щипнуть и проверить на вкус самую крупную «бубочку». Одному из них будет суждено пережить меня. Уцелеть, когда мамка под корень вырубит весь виноград. Он будет упрямо тянуться к солнцу, лезть под лопату, пока я не плюну в сердцах и не скажу: «Да хрен с ним! Если так хочет — пускай живёт!» Взглянув на него, я часто потом вспоминал свою любимую фотографию. Там дед в серой рубашке и неизменной соломенной шляпе взвешивает в ладони огромную кисть. А рядышком бабушка в цветастом переднике. Стоит, теребит косу, застенчиво улыбается. Ещё молодые, красивые. И ей, и ему полста пять. Живая картинка. Жалко, что мамка сожгла.

— Иди! — окликает меня Елена Акимовна. — Там уже дед все глаза проглядел: «Где мой велосипед?»

Думал, скажет она про маки, что «дурак красному рад». Нет, промолчала.

Не успел поставить букет в банку со сколотым горлышком и налить свежей воды, Степан Александрович тут как тут:

— Поехали, Сашка, вдвоём. Глядишь, что-то подскажешь.

Вывел он велосипед за калитку, а тут я его и спрашиваю:

— Ты ж не забыл бидончик для керосина?

— Ох, чёрт его зна-ает…

* * *

Петро жил в турлучной хате, оббитой рельефной алебастровой плиткой, имитирующей кирпичную кладку. Во --">